Стадия серых карликов - [3]

Глава первая

Прекрасное учреждение, где наш герой Аэроплан Леонидович Около-Бричко в 99 отделе неустанно боролся за дальнейшее повышение своей трудовой активности, называлось НИИ тонкой безотходной технологии какого-то Минтрямтрямнибумбума и славилось тем, что стояло, как десятки и сотни ему подобных, прямо на пути научно-технического прогресса. Совсем давно, примерно в пору, когда социализм только стали строить и тут же сочли его в основном построенным, учреждение было артелью промкооперации, выпускавшей то ли дамские шляпки, то ли рейтузы. Затем неведомым образом прилепилось к науке и в результате разного рода преобразований и постоянного сокращения штатных излишеств превратилось в головной и всесоюзный научно-исследовательский институт. Передовому коллективу, как, впрочем, всем коллективам в нашем Отечестве, всегда было тесно в собственном штатном расписании, и с этой мотивировкой он ухитрялся то там, то сям, желательно в центре столицы, оттяпывать старинные особнячки. В годы, когда весь советский народ и все прогрессивное человечество были ошарашены руководящей мудростью насчет того, что экономика должна быть экономной, Минтрямтрямнибумбум добавил прекрасному учреждению несколько десятков отделов, подотделов, групп и секторов. И поставил задачу перед потомками то ли шляпников, то ли рейтузников, насмерть бороться с всякими экономически неэкономными технологиями, чтобы транжирам не вольготно жилось во всей отрасли. Вообще ничему не потворствовать и не потакать…

Нынешний директор НИИ был в то время одним из первых заместителей министра и мудро, ох как мудро, построил для института современное здание на окраине столицы, напоминающее собой гигантский корабль, шестнадцатипалубный голубой красавец, рассекающий ветры, дующие на город. Кондрат Силыч сооружал непотопляемый броненосец науки подальше от завистливых и руководящих взоров, знал, что делал…

В отделе, созданном специально для организации шефской помощи отраслевой наукой сельскому хозяйству Шарашенского уезда, никто по состоянию здоровья в так называемый «колхоз» не ездил, кроме Аэроплана Леонидовича, стойкого патриота смычки города с деревней и активного стирателя граней между ними. В последнее время передовая общественная мысль вообще отвергла шефство, и коллектив отдела 99 всецело сосредоточился на визах. Здесь всевозможные посетители на своих проектах и прожектах получали девяносто девятую визу согласования после проверки наличия предшествующих девяноста восьми ответственных автографов. После девяносто девятой документ шел, естественно, на сотую визу заместителю директора института. После него начиналась вторая сотня длиной, если хорошенько перепутать категории пространства и времени, года три-четыре, затем третья, завершаемая лично директором института. Передовая тщательная и всесторонняя проработка предложения в связи с естественной убылью новизны за десять-пятнадцать лет визирования требовала повторного согласования во всех сотнях отделов с целью активного внедрения новейших достижений науки и техники, а также передового опыта. И редко какая птица долетит до середины Днепра — как же был прав классик!

Каждое такое поистине прекрасное учреждение красит директор, директора — кабинет, кабинет — приемная, а приемную — секретарша. В данном случае приемная потрясала своими размерами — конференц-зал средних размеров, где размещалась по существу выставка современных средств связи и обработки информации — разноцветные, разнотипные, всевозможного назначения телефоны, компьютеры, видеосистемы, телевизоры, телефаксы, короче говоря, можно было подумать, что именно отсюда идет управление всем миром. Тут же располагалась и сувенирная кунсткамера нашего века, где нашлось место кадке с пальмой, настоящему мамонтовому бивню, основательно посеревшему и слегка потрескавшемуся за многие тысячи лет, аквариуму на пятьсот литров с золотистыми рыбками и водорослями под попечением специального садовника, дипломам и грамотам на стенах повыше обязательной дубовой панели, шкафам, в которых хранилась глыба угля от шахтеров Кузбасса, кусок рельса от строителей БАМа, 0,75 литра тюменской нефти, сувенирный самовар — в дополнение к действующему на чайном столике, три модели танков и эскадрилья самолетиков, настоящий засушенный аллигаторенок — «маленьки сушьоны каркадыл», — так воспроизводила африканский диалект русского языка, существующий в районе какой-нибудь Подкаменной Замбези, хозяйка приемной Лиля, ну и призы, вазы всевозможные да кубки, кусок графитового стержня из четвертого блока Чернобы… Нет, нет, дорогой читатель, никакой чернобой там и не пахло — наверняка какой-то враг самой безопасной энергетики в мире толкнул публикатора романа под руку. Не было никакой тут чернобы, как впрочем, и кубинского мачете, так как на сей счет поступал сигнал Куда следует — о незаконном хранении Кондратом Силычем холодного оружия и механизма торможения. Большой милицейский начальник дал команду оружие изъять, а механизм, как и предписано, сломать. Майор и два капитана холодное оружие изъяли, вместо механизма торможения обнаружили в семнадцати лабораториях самогонные агрегаты, подключенные к институтскому главному информационно-вычислительному центру, о чем и доложили в рапорте. Подполковник милиции Семиволосов, с которым читатель еще не раз встретится, прочитал в кабинетном одиночестве информацию об этой чрезвычайной важности операции и хлопнул от досады ладонью по столу: «Вот олухи царя небесного — механизм торможения не смогли найти! Надо же!..»