Одному журналисту, которого он однажды довел до слез (а до слез он доводил журналистов не раз), Найпол сказал: "Не спрашивайте меня, как я пишу такие хорошие книги, спрашивайте меня — как я увидел так много".
Вероятно, так много можно увидеть, когда сердце твое переполняет гнев, когда ты понимаешь невозможность любить ничего из того, что оставляешь позади. Эта позиция невероятно близка и советским эмигрантам 1970-х, предлагавшим плевать на каждую ступеньку общественной лестницы. Однако такой эмигрантской фигуры, как Найпол, в советской литературе не было. Те наши эмигранты уезжали навсегда. Найпол возвращается и возвращается обратно — из "первого" мира в "третий".
Его либеральные критики, утверждающие, что он ненавидит третий мир, не видят того факта, что Найпол делает саму судьбу этого мира — огромной темой. В этом Найпол оказывается сверхсовременным писателем, находящимся в поисках новых форм для передачи опыта мигрирующего, обездоленного, утратившего себя человеческого сообщества, которому еще только предстоит найти новые ориентиры в цивилизации. И именно верность этой теме, владеющей им с самого детства, заставлявшей его вновь и вновь совершать путешествия и возвращаться с новым материалом, сделала из Найпола большого писателя.
Удивительно, что таких больших писателей европейская цивилизация в лице британской культуры теперь получает именно из бывших колоний. Как и другой знаменитый "колонизованный" лауреат Нобелевской премии, ирландец У. Б. Йейтс, Найпол, читатель Шекспира и, добавим, Диккенса, считается лучшим писателем в современной английской литературе. О чем и поведал ему в 2001 году Нобелевский комитет, вручивший премию с формулировкой: "За непреклонную честность, что заставляет нас задуматься над фактами, которые обсуждать обычно не принято".
Ксения Голубович
