Средние века: очерки о границах, идентичности и рефлексии - [4]

. Таким образом, по Гальфриду, «возвращение» бриттов в Рим приводит к уходу римлян из Британии.

После этих событий беззащитные бритты обращаются за помощью к королю Арморики (Бретани) Альдроену. По версии Гальфрида, Арморика была заселена бриттами под командованием Конана из Корнуэлла, военачальника Максимиана; то есть, за неимением римлян, одна ветвь бриттов (младшая, континентальная) помогает другой (старшей, островной). Брат Альдроена, Константин, изгоняет германцев и правит в Британии 10 лет²². Именно сыновья Константина — Аврелий Амброзий и Утерпендрагон — последовательно выслушивают пророчества Мерлина о грядущем Артуре. Фигура Артура в пророчествах Мерлина — крепчайший римско-бриттский сплав. Вортегирну Мерлин говорит: «Вострепещет род Ромулов пред его свирепостью и будущее римской державы станет сомнительным»²³. Утеру Мерлин прорицает, что сын его будет «наделен величайшим могуществом»²⁴.

Как и Брут, Артур был внебрачным сыном. Его мать — Ингерна, жена короля Горлоя — происходила из Корнубии; Утер — из колонизованной бриттами Арморики. «Соединению» Ингерны и Утера способствовал Мерлин, некогда живший в стране гевиссеев (гевиссеем был и дальний предок Утера — Конан)²⁵. Таким образом, в Артуре соединилась кровь потомков Брута (гевиссеев), т. е. просто бриттов, корнубийцев-бриттов, потомков соратника Брута Коринея и армориканцев (континентальных бриттов). В нем символически объединился весь бриттский мир. Подобная позиция явно легализуется и уже упоминавшейся 37 триадой — рассказом о том, как Артур приказал выкопать голову Врана. Артур изгоняет с острова саксов и ирландцев, покоряет скоттов и пиктов. После этого он женится на Геневере, происходившей из знатного римского рода и воспитанной при дворе Кадора (короля Корнубии)²⁶. Так в семье Артура Корнубия и Рим воплощаются еще один раз. А побеждать врагов Артуру помогает его племянник Хоел, король Арморики²⁷. Бриттский мир снова объединяется. Брут воплотился в Артура.

В своих действиях Артур почти зеркально повторяет действия Максимиана: подчинив остров, он (по словам Гальфрида) «возгордился»²⁸ и принялся завоевывать соседние земли; только масштаб артуровых захватов больше: Ирландия, Готланд, Дания, Норвегия и Галлия, которую в свое время завоевал Максимиан. «Воплощение» Брута и Максимиана в Артура делает неизбежным последнее, решающее столкновение бриттов и Рима. Это столкновение закончилось гибелью бриттской державы: уезжая на войну с Римом, Артур оставил управлять островом своего племянника Модреда и королеву Геневеру²⁹. Римлянка Геневера изменила Артуру-мужу, Модред изменил Артуру-королю. Так Рим (и изменой римлянки, и очередным «оставлением» острова для похода в Италию) в очередной (и последний!) раз сыграл роковую роль в судьбе бриттов. Меч Цезаря поразил Ненния, но похоронен в саркофаге бриттского вождя; римлянка Геневера, погубившая Артура, похоронена, по твердому убеждению другого автора XII в., Геральда Камбрийского, рядом с мужем в аббатстве Гластонбери. Впрочем, в «Истории бриттов» утверждается, что Артур, тяжело раненный в битве у Камлана, был перенесен своей сестрой, волшебницей Морганой, на остров Аваллон³⁰. Там же (в т. н. «Пророчестве Мерлина») говорится, что Артур, исцеляющийся на Аваллоне, непременно придет и изгонит завоевателей³¹. Таким образом, Аваллон занял место Белого Холма, а Артур — место головы Бендигейда Врана; иными словами — центральное место в бриттской политической мифологии.

В «Истории бриттов» Гальфрида Монмутского на самом деле нет «истории». Несмотря на обилие «событий» там ничего «не происходит»; вернее, происходит одно и то же. Брут делает то же, что Максимиан, Максимиан делает то же, что и Артур. Об этой книге можно сказать словами Карла — Густава Юнга об «Улиссе» Джойса: «Вся книга напоминает червяка, у которого, если его разрезать на части, из головы вырастает хвост, а из хвоста голова»³². В «Истории» господствует циклическое время мифа. Событие, которое могло бы «развернуть» циклическое время в линейное — христианизация Британии — проходит у Гальфрида почти незаметным; оно не накладывает отпечатка на модель поведения главных героев.

Линейное время, собственно, «история» начинается там, где заканчивается «История бриттов» (например, валлийская «Хроника правителей» начинается как раз с года, которым кончается «История бриттов» — с 681 г. — поездкой Кадваладра в Рим и его смертью)³³. Знаменитое «пророчество» Мерлина состоит из нескольких аллегорий, описывающих один и тот же круг событий. В сущности, книга Гальфрида — глубоко нехристианское сочинение; внутренний сюжет ее — борьба Рима и Британии, борьба старшего и младшего братьев, сыновей одного отца (Трои). Это, собственно, завершение троянской эпопеи, эпопеи, созданной Гомером и Вергилием: Троя, за пределами самой себя, совершает самоубийство, причем, не один, а несколько раз (Бренний, Максимиан, Артур). То есть, это не однократное принесение себя в жертву (на чем построено христианство), а повторяющееся событие; парадоксально, но — это повторяющееся принесение себя в жертву есть своего рода форма существования. В связи с этим следует вспомнить, что сочинение Гальфрида Монмутского, особенно «артуровский сюжет», часто рассматривают как аллегорию борьбы бриттов против саксов, или бриттов и саксов против нормандцев. Но это не аллегория (столь часто встречающаяся в писаниях средневековых авторов, например, у того же Геральда Камбрийского). Это миф. Миф, отмечает А.Ф. Лосев, ни схема, ни аллегория