Средневековая Венеция - [45]
После убийства последнего дожа-монарха Витали II Микеле (28 мая 1172 г.) знатные купцы из древних фамилий избрали Себастьяно Зиани. Новый дож начал проводить реформу денежной системы и регламентировать функционирование Риальто. На новых монетах чеканили изображение дожа и Св. Марко, подтверждая тем самым независимость молодой Коммуны. Венеция выпустила свой собственный динарий. В Венеции одна серебряная марка весила 238,5 г и была эквивалентна 10 серебряным ливрам (1 ливр = 23,85 г), а динарий — 1/240 ливра, содержавший 0,0993 г. чистого серебра. Было невозможно пустить в обращение монету весом меньше одного дециграмма, и возникла необходимость в изготовлении сплава — венецианского динария весом 0,367 г. Венеция до конца века использовала две монеты — свою и Вероны. Дож Энрико Дандоло полностью реорганизовал денежную систему. Он ввел новую монету больших размеров и большего веса, из более чистого серебра, которую назвал «главной» монетой («gros» d'argent). Она составляла 2,2 г от 965/1000 и равнялась 24 динариям или 2 солидам, либо 1/10 ливра. Но такой расчет не вполне точен, поскольку 10 таких монет содержали 2,6 г серебра, т. е. на 11 % меньше, чем 240 динариев или 1 ливр. Дандоло решил проблему, перестав выпускать динарии, но эта мелкая монета была незаменима при выплате жалований и при совершении повседневных покупок. Тогда дож решил выпустить новую разменную монету, quartarolo, теоретически составлявшую четверть динария, чья номинальная стоимость превосходила реальную (по содержанию драгоценного металла). Создалась сложная ситуация: за образец расчетов брались старые динарии (ливр, су, динарий), эмиссия которых была прекращена, при этом старые монеты не вышли из обращения, тогда как монетный двор чеканил крупные («главные») монеты (1 такая монета равнялась 26 динариям). Люди расплачивались теми монетами, которые были у них в кошельках, заботясь лишь о том, чтобы они обладали достаточным достоинством и были надлежащей пробы. Монеты взвешивались для определения их стоимости и проверялись на предмет цельности. Купцы отправлялись в поездки с самыми разными видами денег, бывшими в ходу.
В середине века в Европе началась эксплуатация новых серебряных копей Иихлавы (Jihlava) в Богемских горах и копей Иглесиаса (Сардиния). Серебро, привозимое немецкими купцами, потекло в Венецию, и монетный двор увеличил эмиссию («главных») крупных монет. Купцы, которые пользовались такими монетами, имели обыкновение записывать свои расчеты в «главных» динариях (ливры, солиды и крупные динарии). Имело место хождение двух видов монет — старого венецианского ливра и нового крупного ливра, соотносившихся между собой в пропорции 1 к 26, поскольку один крупный ливр равнялся 26 динариям (согласно внутреннему курсу). Но старый динарий терял свою ценность (вследствие износа старых монет), а чрезмерный приток денег и инфляция, случившаяся в XIII в., привели к резкому снижению стоимости квартароло (quartaroio). Возникла необходимость в более надежной разменной монете, и в 1268 г. дож Лоренцо Тьеполо решил возобновить эмиссию динария, называемого с тех пор «малым» (piccolo), поскольку вес его уменьшился до У а и, в конце концов снизился до 250/1000. Таким образом, Венеция осталась с девальвированным динарием и двумя монетами для расчета: крупный ливр имел соотношение с крупным серебряным ливром и ливром динариев (de deniers), ставшим чисто виртуальным, тогда как крупный ливр стоил 28 новых динариев. Как же можно было расплачиваться с помощью крупных ливров, существовавших параллельно с ливрами венецианских динариев (libra denariorum venetialium), когда между ними уже не было эквивалентного соотношения, a новый пикколо уже начал подвергаться девальвации? В 1278 г. крупный ливр (le gros) равнялся 30, а в 1282 г. — 32 пикколо («малым»). Для того чтобы поддержать в расчетах старое соотношение и облегчить возможность расплачиваться большими серебряными монетами по суммам, выраженным в ливрах (livres de deniers), которые уже не выпускались, было решено назвать крупный ливр libra ad grossos, тогда как пикколо служил основой для ливра венецианских динариев (libra denariorum venetialium).
Таблица показывает, что Венеция создала новую денежную систему (ливр — солид — гроссо — пикколо), пришедшую на смену старой каролингской (ливр — солид — динарий), где пикколо служил единицей, кратной крупному ливру (1 крупный ливр = 32 пикколо). Между тем на международном рынке два ценных металла — золото и серебро — по-разному воспринимались на Западе и на Востоке. В то время как в Европе серебро обесценивалось, на исламских территориях оно было в цене. Опасаясь массового оттока серебра на Восток, Венеция в 1284 г. решила, по примеру Флоренции и Генуи (1252), возобновить чеканку золотых монет. Венеция приступила к чеканке золотой монеты дожа (дукса), которая стала называться «дукатом» и весила от 3,559 г (24 карата чистого золота), который Большой совет оценивал в 40 солидов ad grossorum.
От издателя Очевидным достоинством этой книги является высокая степень достоверности анализа ряда важнейших событий двух войн - Первой мировой и Великой Отечественной, основанного на данных историко-архивных документов. На примере 227-го пехотного Епифанского полка (1914-1917 гг.) приводятся подлинные документы о порядке прохождения службы в царской армии, дисциплинарной практике, оформлении очередных званий, наград, ранений и пр. Учитывая, что история Великой Отечественной войны, к сожаления, до сих пор в значительной степени малодостоверна, автор, отбросив идеологические подгонки, искажения и мифы партаппарата советского периода, сумел объективно, на основе архивных документов, проанализировать такие заметные события Великой Отечественной войны, как: Нарофоминский прорыв немцев, гибель командарма-33 М.Г.Ефремова, Ржевско-Вяземские операции (в том числе "Марс"), Курская битва и Прохоровское сражение, ошибки при штурме Зееловских высот и проведении всей Берлинской операции, причины неоправданно огромных безвозвратных потерь армии.
“Последнему поколению иностранных журналистов в СССР повезло больше предшественников, — пишет Дэвид Ремник в книге “Могила Ленина” (1993 г.). — Мы стали свидетелями триумфальных событий в веке, полном трагедий. Более того, мы могли описывать эти события, говорить с их участниками, знаменитыми и рядовыми, почти не боясь ненароком испортить кому-то жизнь”. Так Ремник вспоминает о времени, проведенном в Советском Союзе и России в 1988–1991 гг. в качестве московского корреспондента The Washington Post. В книге, посвященной краху огромной империи и насыщенной разнообразными документальными свидетельствами, он прежде всего всматривается в людей и создает живые портреты участников переломных событий — консерваторов, защитников режима и борцов с ним, диссидентов, либералов, демократических активистов.
Книга посвящена деятельности императора Николая II в канун и в ходе событий Февральской революции 1917 г. На конкретных примерах дан анализ состояния политической системы Российской империи и русской армии перед Февралем, показан процесс созревания предпосылок переворота, прослеживается реакция царя на захват власти оппозиционными и революционными силами, подробно рассмотрены обстоятельства отречения Николая II от престола и крушения монархической государственности в России.Книга предназначена для специалистов и всех интересующихся политической историей России.
В книгу выдающегося русского ученого с мировым именем, врача, общественного деятеля, публициста, писателя, участника русско-японской, Великой (Первой мировой) войн, члена Особой комиссии при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России по расследованию злодеяний большевиков Н. В. Краинского (1869-1951) вошли его воспоминания, основанные на дневниковых записях. Лишь однажды изданная в Белграде (без указания года), книга уже давно стала библиографической редкостью.Это одно из самых правдивых и объективных описаний трагического отрывка истории России (1917-1920).Кроме того, в «Приложение» вошли статьи, которые имеют и остросовременное звучание.
Эта книга — не учебник. Здесь нет подробного описания устройства разных двигателей. Здесь рассказано лишь о принципах, на которых основана работа двигателей, о том, что связывает между собой разные типы двигателей, и о том, что их отличает. В этой книге говорится о двигателях-«старичках», которые, сыграв свою роль, уже покинули или покидают сцену, о двигателях-«юнцах» и о двигателях-«младенцах», то есть о тех, которые лишь недавно завоевали право на жизнь, и о тех, кто переживает свой «детский возраст», готовясь занять прочное место в технике завтрашнего дня.Для многих из вас это будет первая книга о двигателях.
Вот уже четыреста лет Инкская империя занимает особое место в политических рассуждениях европейцев. Это связано еще с размышлениями испанцев времен Конкисты, которые познакомились с этим государством накануне его краха. Инкская империя, даже больше, чем империя ацтеков, вызвала удивление завоевателей своей инфраструктурой, богатством, хранившимся на огромных складах, и организацией производства и обмена товарами, ничего подобного которой в Европе не было.
Исландия — холодный остров в приполярном океане между Европой и Гренландией, край скал и гейзеров, пристанище бесстрашных викингов и мудрых песнопевцев-скальдов… Духовное наследие Исландии — это бесценный заповедник северной культуры, неповторимый мир скандинавских саг и рунической тайнописи, причудливый, словно магический лабиринт. Вступайте в этот мир без страха заблудиться, ведь путеводитель по нему — у вас в руках.
Величественный, мрачный и могучий город, грозный владыка морей, средоточие кровавого культа Молоха — таков Карфаген в расхожем мнении современного человека, в романах и кинофильмах. Насколько обоснован такой образ? Автор этой книги на обширном историческом и археологическом материале воссоздает иную, но ничуть не менее впечатляющую картину поистине великой культуры, незаслуженно забытой, фактически уничтоженной Римом. Нераскрытой тайной веков предстает перед читателем погибшая литература Карфагена, возможно, хранившая ключи к загадкам Атлантиды.
Иберийский полуостров — уникальный регион, на территории которого в течение многих веков жили вместе христиане, евреи и мусульмане. Это совместное существование дало начало единственной в своем роде цивилизационной модели. Она стала результатом такого непосредственного восприятия и такой глубокой переработки каждым народом полуострова различных, порой взаимоисключающих влияний, что можно говорить о единой культуре, характерной для Средневековой Испании.