Средиземноморье глазами востоковеда - [48]

Культ Паоли помешал в свое время культу Наполеона на Корсике. Кстати, сам Бонапарт очень высоко ценил Паоли и в юности был его горячим приверженцем. Следует отметить, однако, что корсиканцы в целом очень чувствительны к памяти всех своих знаменитых соотечественников, список которых гораздо шире, чем это принято думать. Например, они считают своим земляком Христофора Колумба. В г. Кальви, на западном побережье Корсики, даже установлена мемориальная доска на доме, где, как предполагается, родился Колумб. Упоминавшийся Джозеф Кьяри сообщает, что все корсиканцы убеждены не только в том, что Колумб их земляк, но и в том, что он корсиканец по происхождению, лишь имевший генуэзское гражданство (в то время в городах острова жило немало генуэзцев, поэтому родившийся на Корсике горожанин далеко не всегда был корсиканцем).

В корсиканской поэзии эта тема варьируется с XVI в. То обстоятельство, что даже факт рождения Колумба на Корсике (не говоря уже о его национальной принадлежности) является спорным, Кьяри объясняет прежде всего молчанием самого Колумба, скрывавшего от всех в Испании свою биографию (ибо ранее ему приходилось участвовать в морских экспедициях враждебных Испании Франции и Португалии), а также замалчиванием генуэзцами действительного места рождения Колумба, вызванного тем, что Кальви нередко выходил из повиновения Генуе. Так это или не так — сказать трудно. Во всяком случае, Колумб — не единственная в истории видная личность, о происхождении и месте рождения которой ведут спор несколько городов и даже стран.

С установлением власти Франции на Корсике стала исчезать вражда между коренными корсиканцами и бывшими генуэзцами в городах (в Аяччо еще долго происходили стычки зажиточных генуэзцев и корсиканских бедняков). Сейчас о ней никто и не вспоминает. А в некоторых городах (например, в Бонифачо) даже хранят добрую память о Генуе и считают своим ее герб — прыгающего льва в короне и с кольцом в когтях. Кое-где сохранились и городские говоры, близкие генуэзскому диалекту. Как всегда, с уничтожением неравноправия и вражды в отношениях между людьми яснее стало, чем они обязаны друг другу и что их объединяет.

Привычка корсиканцев эмигрировать, сложившаяся издавна под влиянием бесконечных смут, ссор, стычек и войн, раздиравших остров, после присоединения острова к Франции приобрела целенаправленный характер. Помимо самой метрополии, где некоторые корсиканцы уже с XVI в. добились видного положения (род Орнано и сейчас принадлежит к элите французской высшей бюрократии и буржуазии), многие из них устремились в колонии, где зарекомендовали себя в качестве надежных чиновников и верных служак в армии и жандармерии. Это обстоятельство, как ни странно, повлияло на определенное освещение и осмысление истории Корсики во французской литературе и прессе. Они принялись восхвалять (вначале и впоследствии ими поносимые) «воинственные традиции» и «великое прошлое» Корсики с целью отвлечения корсиканской молодежи от идей местного патриотизма (и даже сепаратизма, существующего и в наши дни) и обращения ее энергии на колониальное «освоение» французских владений, прежде всего в странах Магриба.

И снова, как в средние века, корсиканцы ступали на арабские земли в Африке, на этот раз поселяясь там надолго и проявляя себя, согласно сведениям французских справочников, как «хорошие военные, видные администраторы и просто сознательные служащие». Среди европейской верхушки магрибинских колоний выдвинулись такие известные корсиканские фамилии, как Колонна в Тунисе (этот род возводит свою генеалогию к IX в.) и Поццо ди Борго в Оране. Во времена Наполеона прогремел его бывший одноклассник и приятель, ставший потом смертельным врагом, герцог Шарль-Андре Поццо ди Борго, изгнанный Бонапартом с Корсики в 1796 г. и последовательно служивший Англии, Австрии и России с главной целью — погубить своего великого соотечественника, осуществить по отношению к нему политическую вендетту. Потомок герцога, Луи Поццо ди Борго, повел себя еще хуже, написав в 1957 г. истерически колониалистскую брошюру «Алжир вчера и сегодня». В ней он призывал убивать не только алжирских патриотов, но и «их христианских сообщников в Париже», всерьез уверял, что «туземцы наших старых королевских колоний испытывают тоску по благополучию, которое завещала им сладкая опека королей Франции», называл демократию «величайшим обманом всех времен» и всячески поносил национальный праздник французов 14 июля как «День ненависти и революции».

Разумеется, большинству корсиканцев, где бы они ни находились, были чужды подобные замшелый монархизм и патологическая ностальгия по средневековому колониализму. Среди них, в том числе и живших в колониях, всегда преобладали честные труженики, выступавшие за социальную справедливость и человеческое достоинство, уважение к которому у корсиканца в крови. Недаром еще в 30–40-х годах нашего века корсиканцами по происхождению были многие рядовые и руководящие коммунисты Франции, Алжира и Туниса, а в годы второй мировой войны Корсика стала одним из центров французского движения Сопротивления. В сентябре 1943 г. объединенными действиями 11 700 партизан и присоединившегося к ним восставшего населения Корсика первой из всех областей Франции была освобождена от фашистской оккупации. Среди бойцов частей Сражающейся Франции, прибывших через неделю из Алжира на помощь повстанцам, находились и арабские солдаты, главным образом марокканцы и алжирцы, впоследствии участвовавшие в освобождении Франции.