Средиземноморье глазами востоковеда - [39]

Судя по всему, арабское влияние при Гогенштауфееах на Сицилии было сильнее, чем это принято считать. Возможно, оно отразилось и в том, как называли сторонников этой династии по всему Апеннинскому полуострову. В частности, не выяснено до конца происхождение термина «гибеллины», применявшегося по отношению к Гогенштауфенам и их приверженцам в Италии. Вряд ли он происходит от «Вейблинген» (родовой замок Гогенштауфенов в Швабии), как почему-то принято считать. Вернее было бы предположить, что слово «гибеллины» образовалось от арабо-итальянского «джибеллини», т. е. «горные», «люди гор», так как Гогенштауфены владели Сицилией, где в горах было множество замков и крепостей. В названиях же сицилийских гор преобладал арабский корень «джебель» или «джибиль» («гора»), например, Джибиллина («горянка»), Джибильроса («Розовая гора») и т. п. Самая высокая гора Сицилии — Этна — тогда называлась Монджибелло, т. е. Гора гор, на характерной тогда латино-арабской смеси языков.

В конце XIII в. наступает закат арабской культуры на Сицилии. Лишь некоторые из правителей (например, король Карл Анжуйский) интересуются переводами арабских трактатов по медицине и астрологии. Окончательно латинизируются названия мест. Самые ранние примеры этого — Луката (от «Айн аль-Аукат», т. е. «Глаз времен»), Калатубо (от «Калаат Айюби», т. е. «Замод Иова»), Кальтаниссета (от «Калаат ан-Ниса», т. е. «Замок женщин») — сообщал еще аль-Идриси. Но в целом, несмотря на стремления сменявших друг друга в течение почти шести последующих столетий иностранных властителей Сицилии (французов, арагонцев, австрийцев, савойцев, испанцев) искоренить все арабское, следы арабского влияния на острове сохранились до наших дней и в замечательных памятниках архитектуры, и в музыкальном фольклоре, и в топонимике, и в народной речи. В разговорных диалектах Сицилии — сотни арабских и греческих слов (греческий язык бытовал здесь до XVIII в.), утверждает профессор Лондонского университета Фрэнсис Гуэрчио, сицилиец по происхождению. В своей книге «Сицилия — сад Средиземноморья» он приводит около 40 употребляемых сицилийцами слов арабского происхождения, например «тальяри» («смотреть»), «джуммара» («пальма»), «джарра» («водонапорная башня»), «джубба» («кафтан», теперь— «куртка»), «мескину» («бедный») и т. п. Об этом же пишет профессор университета Катании Санти Корренти, приводящий и другие примеры («дда» — «который», «фуннаку» — «гостиница», «джеббия» — «бассейн» и др.). Кстати, называя свой остров цветком, сицилийцы также употребляют арабское по происхождению слово «загара».

Превращение Сицилии в XIV–XIX вв. в отсталую провинцию Арагона, потом Испании Габсбургов и Неаполитанского королевства Бурбонов (экзотически именовавшегося королевством Обеих Сицилий), упадок культуры и производительных сил привели к замедлению темпов развития местного общества, к консервации феодализма в самой худшей форме, к применению жесточайших форм классовой борьбы. При всевластии местных баронов для крестьян Сицилии всегда существовала дилемма: терпеть почти рабское состояние или уходить в горы и становиться мстителем, в глазах властей — «бандитом». Отсюда, от народной антифеодальной основы подобной формы протеста, и родилось на Сицилии несколько особое сочувственно-уважительное отношение к понятию «бандит». Даже обозначающее его слово «мафиусу» всегда имело и второе значение — «хороший», «приятный», «достойный гордости». Это не столько грабитель, сколько «благородный разбойник» и антипомещичий партизан. Для борьбы с такими людьми бароны всегда вооружали своих прислужников и нанимали настоящих бандитов, в том числе из неимущих бедняков, у которых не было выбора. Так в виде наемных помещичьих дружин и возникла своего рода сицилийская «черная сотня», называемая здесь мафией (по-итальянски «маффия» — «бедность», «нищета»)[9].

В подобной борьбе неизбежно должны были сложиться традиции клановости, скрытых ударов, таинственности, зерна которых могли быть посеяны на ост-pose еще в арабский период ввиду наличия среди пришельцев из Магриба сектантов различных толков, нередко скрывавших свою принадлежность к той или иной секте либо направлению в исламе (хариджитов, шиитов и пр.). Закреплению подобных традиций должны были способствовать нередкие смены господствующей религии, преследования на этой почве в IX–XIV вв. (исключение — лишь норманнский период), выработавшиеся в связи с этим фанатизм и подозрительность, особенно острое отчуждение между народом и господствующим классом, постоянно формировавшимся из иноземцев с более значительным, чем в самой Италии, удельным весом греческих, арабских, скандинавских (норманнских), германских (швабских и австрийских), а также испанских (особенно каталонских) элементов. Должны были тому способствовать и долго сохранявшиеся отношения недоверия между разными по происхождению группами населения (потомками греков, пунийцев, римлян, византийцев, арабов, норманнов, швабов, испанцев и др.), различия между которыми в силу замедленности развития сицилийского общества сохранялись дольше, чем в остальной Италии. Например, в период арагонского правления были весьма сильны противоречия между «латинской» знатью (из Италии и местных сицилийцев) и пришлым каталонским дворянством. Очевидно, весь этот груз традиций не самого лучшего свойства и породил пресловутую «омерта» (т. е. введенный мафией закон полного, под угрозой смерти, молчания о всех ее действиях).