Срединная Англия - [2]

— Политиков она не выносила на дух, — проговорил Колин, выводя подземную нить неких размышлений на поверхность, и не было нужды пояснять, кто эта «она». Говорил он негромко, в голосе лишь сожаление и подавленные чувства. — Считала, что все они одинаковая дрянь. Все на руку нечисты до единого. Мухлюют со своими расходами, не показывают барышей, прячут по полудюжине делишек на стороне…

Бенджамин кивал, а сам вспоминал, что как раз Колин, а не его покойная жена места себе не находил из-за продажности политиков. На такую тему, одну из немногих, этот обычно немногословный человек делался общительным; может, пусть бы и сейчас было так — лишь бы не расстраивался от мыслей болезненнее. Но этому Бенджамин противился. Сегодня они прощались с его матерью, и он не желал осквернять это святое таинство очередной отцовой тирадой.

— Мне всегда нравилось в маме, впрочем, — сказал Бенджамин, чтобы увести разговор в сторону, — что она никогда не говорила об этом озлобленно. В смысле, даже если что-то осуждала, она не сердилась, а, что ли… огорчалась.

— Да, нежная она была душа, — согласился Колин. — Одна из лучших. — Большего не произнес, но через несколько секунд достал из кармана брюк на вид грязный носовой платок и вытер им глаза, медленно, тщательно.

— Непривычно тебе будет, — сказал Бенджамин, — одному. Но, знаю, ты справишься. Уверен в этом.

Колин уставился в пустоту.

— Пятьдесят пять лет мы были вместе…

— Понимаю, пап. Тяжко. Но Лоис будет рядом, часто. И я тоже недалеко. Не очень далеко.

Ехали дальше.

* * *

Бенджамин жил на перестроенной мельнице у реки Северн, на задворках деревни к северо-востоку от Шрусбери. Подъехать к дому можно было по однорядной дороге, затененной деревьями, живые изгороди густо разрослись по обеим сторонам. Бенджамин перебрался в это до нелепого удаленное и уединенное место в начале года, приобретение дома удалось благодаря продаже трехкомнатной квартиры в Белсайз-Парке, остались средства и на то, чтобы поддерживать скромный образ жизни еще несколько лет. Для холостяка дом слишком велик, но когда Бенджамин его покупал, одинок он не был. В доме имелось четыре спальни, две гостиные, столовая, просторная открытая кухня, оборудованная плитой «Ага»[5], и кабинет, где обширные окна со свинцовыми переплетами смотрели на реку. Пока Бенджамин был здесь чрезвычайно счастлив и тем самым развеивал прежние подозрения друзей и родни, что это его решение — ужасная ошибка.

В доме было полно коварных углов и крутых узких лестниц. Совершенно неподходящее место для его восьмидесятидвухлетнего отца. Тем не менее Бенджамин с некоторым трудом сумел вывести его из машины, вверх по лестнице в гостиную, еще выше — пусть и короче, но с хитрым поворотом вправо — на кухню, через заднюю дверь, а затем вниз по металлической лесенке на террасу. Нашел отцу подушку, налил из банки светлого пива и уже собрался усесться и завести какую-нибудь натужную беседу у воды, как услыхал, что к парадной двери подкатил автомобиль.

— Кого черт принес?

Колин, ничего не услышав, глянул на сына растерянно.

Бенджамин вскочил и поспешил в гостиную. Открыл окно, выглянул во дворик и увидел перед дверью в дом Лоис и ее дочку Софи — того и гляди постучат.

— Вы что тут делаете? — спросил он.

— Мы тебе уже час названиваем, — сказала сестра. — Ты зачем свой чертов телефон выключил?

— Я его выключил, потому что не хотел, чтобы он зазвонил посреди похорон, — ответил Бенджамин.

— Мы все за тебя изволновались.

— Ну и зря. Я в порядке.

— Чего ты вот так сбежал?

— Захотелось уже убраться.

— Где отец?

— Здесь, со мной.

— Сказал бы нам, что ли.

— Не подумал.

— Попрощался хоть с кем-то?

— Нет.

— Даже с Дугом?

— Нет.

— Он аж из Лондона приехал.

— Напишу ему СМС.

Лоис вздохнула. Брат иногда бесил ее.

— Ну так что, ты нас впусти и чаю налей, по крайней мере.

— Ладно.

Он провел их через дом на террасу к Колину, а сам остался на кухне заварить чай и налить Софи белого вина. Вынес напитки на подносе, ступая по лестнице осторожно, и заморгал, когда вечернее солнце ударило в глаза.

— Приятно тут, Бен, — сказала Лоис.

— Небось отлично для твоего писательства, — сказала Софи. — Я бы тут часами сидела, слушала реку и работала.

— Я тебе говорил, — сказал Бенджамин, — можешь приезжать когда вздумается. Доделаешь свою диссертацию — оглянуться не успеешь.

Софи улыбнулась.

— Уже. Закончила на прошлой неделе.

— Ух ты. Поздравляю.

— Она так и не поняла, что ты в этом месте нашел, — проговорил Колин. — И я не понимаю до сих пор. Дыра.

Бенджамин впитал это замечание и не счел его достойным ответа — даже если бы ему удалось такой ответ измыслить.

— Ну что ж, — сказал он и наконец уселся с усталым тихим вздохом удовлетворения. Только собрался отхлебнуть чаю, как услышал, что к дому опять подъехала машина. — Да что ж за черт…

Он вновь глянул в окно гостиной вниз, на двор, и на сей раз увидел там машину Дуга; сам же Дуг доставал ноутбук в чехле с заднего сиденья, выставив зад в открытую дверцу. Затем выпрямился, и Бенджамин обнаружил, что из такого положения открывается вид на то, чего он прежде не замечал, — Дугову плешь. У Дуга на макушке ширилась откровенная лысина. От этого у Бенджамина случился приступ злорадного, сопернического удовлетворения. Тут Дуг увидел его и закричал: