Срединная Англия - [5]
Дуг все больше оживлялся. Бенджамин знал, до чего Дугу нравится вот так разговаривать, он даже теперь, двадцать пять лет проработав журналистом, ни от чего так не заводился, как от болтовни о британской политике. Бенджамин не понимал этого воодушевления, но знал, как ему подыграть.
— А я думал, что все ненавидят как раз тори, — прилежно проговорил он, — из-за того скандала с растратами. С требованиями ипотеки на второй дом и всяким подобным…
— Народ обе партии в этом винит. И это хуже всего. Все стали такими циниками. «Да все они хороши…» Вот потому-то оно все время было на грани — до сегодняшнего дня.
— Думаешь, что-то изменится? Просто ошибка. Застали врасплох.
— Нынче многого и не надо. Вот такое все взрывоопасное.
— Значит, самое время для таких, как ты. Столько всего, о чем можно писать.
— Да, но я… оторван от всего этого, понимаешь? От озлобленности этой, от тягот. Не чувствую я их. Я всего лишь зритель. Сижу в этом чертовом… коконе. Живу в доме в Челси, он стоит миллионы. Семья моей жены владеет половиной ближних графств[8]. Я понятия не имею, о чем толкую. И это видно по тому, что я пишу. Еще б не видно было.
— Как у вас с Франческой дела, кстати? — спросил Бенджамин; он когда-то завидовал Дугу из-за его богатой красивой жены, а теперь уже не завидовал никому и ни в чем.
— Вообще-то довольно паршиво, — сказал Дуг, угрюмо вперяясь в пространство. — Последнее время по разным спальням. Классно, что у нас их так много.
— А что дети про это думают? Заметили?
— Что замечает Рэнулф, сказать трудно. Меня-то — уж точно нет. По уши в «Майнкрафте», некогда с отцом поговорить. А Корри…
Бенджамин не впервые обращал внимание, что Дуг никогда не называет дочь ее полным именем — Кориандр. Дуг это имя (выбор жены) терпеть не мог даже сильнее, чем невезучая двенадцатилетняя носительница имени. И сама она никогда и ни в какую не откликалась ни на что, кроме Корри. Употребление ее полного имени обычно приводило к стеклянному взгляду и молчанию, словно обращались к какому-то незримому постороннему.
— Ну, — продолжил Дуг, — возможно, все еще есть надежда. У меня такое чувство, что она начинает ненавидеть меня, Фран и все, что мы собой олицетворяем, а это было бы прекрасно. Я изо всех сил это поддерживаю. — Подлив себе виски, он добавил: — Пару недель назад я свозил ее на старый Лонгбриджский завод. Рассказал о дедушке и о том, чем он тут занимался. Попробовал объяснить, что такое «цеховой староста». Сурово это, доложу я тебе, — пытаться втолковать девочке из частной школы в Челси политику профсоюзов 1970-х. И боже ты мой, почти ничего от старого места не осталось.
— Знаю, — сказал Бенджамин. — Мы с отцом иногда ездим глянуть.
От мысли о том, что много лет назад их отцы были по разные стороны великого водораздела в британской промышленности, оба улыбнулись, каждый погрузился в свои воспоминания, и Дуга они привели к вопросу:
— А ты как? Выглядишь хорошо, должен сказать. Жизнь внутри картины Джона Констебла[9], очевидно, тебе на пользу.
— Ну, это мы еще поглядим. Пока рановато судить.
— Но вся эта история с Сисили… ты действительно справляешься?
— Конечно. Более чем. — Он подался вперед. — Дуг, я на тридцать с лишним лет увяз в романтической одержимости. А теперь ее больше нет. Я свободен. Можешь себе представить, до чего это хорошо?
— Разумеется, однако что ты собираешься с этой свободой делать? Не сидеть же тебе тут весь день за готовкой соуса к пасте и сочинением стихов про коров?
— Не знаю… За отцом предстоит усиленно приглядывать. Видимо, на мою долю придется немало.
— Тебе скоро наскучит кататься в Реднэл и обратно.
— Что ж… может, он сюда переберется.
— Ты бы действительно этого хотел? — спросил Дуг, а когда Бенджамин не ответил, обратил внимание, что стакан у друга вновь опустел, с трудом встал и сказал: — По-моему, пора укладываться. Завтра старт спозаранку, к девяти надо быть в Лондоне.
— Ладно, Дуг. Знаешь, куда идти, да? Думаю, я еще посижу. Пусть оно как-то… уляжется, понимаешь.
— Понимаю. Тяжко это, когда кто-то из родителей помирает. Потом даже хуже делается, чем сейчас. — Положил Бенджамину руку на плечо и прочувствованно выговорил: — Спокойной ночи, дружище. Ты сегодня был молодцом.
— Спасибо, — сказал Бенджамин. Ненадолго сжал Дугу руку, хотя добавить вот это «дружище» у него не получилось. Никогда не получалось.
Оставшись в гостиной в одиночестве, он налил себе еще выпить и перебрался на широкий деревянный подоконник в эркере. Открыл окно пошире, дал прохладному воздуху обнять себя. Колесо мельницы уже много десятилетий не работало, и река, непобеспокоенная, неукрощенная, текла мимо ровно, без бурления и суеты, в постоянной ряби благодушного настроения. Взошла луна, и Бенджамин видел, как мечутся на фоне лучистого серого неба летучие мыши. Размышления, которые он весь день пытался отогнать — о действительности материной смерти, о муках ее последних недель, — сдерживать больше не получалось.
На ум пришла музыка, и Бенджамин знал, что ее надо послушать. Песня. Он подошел к полке, где в переносную колонку был воткнут его айпод, вынул машинку и принялся перелистывать список исполнителей. Кажется, последними он слушал «Экс-ти-си». Прокрутил Уилсона Пикетта, Вона Уильямса, «Ван-дер-Грааф Дженерейтор», Стравинского, Стива Суоллоу, «Стили Дэн», «Стэкридж» и «Софт Машин»
Максвелл Сим — классический неудачник. Брак распался, работа не в радость, и вот он уже полгода пребывает в клинической депрессии. Максвелл Сим — никому не нужный, выброшенный из жизни изгой, — тот, кем все мы боимся стать. У него нет друзей (если, конечно, не считать 70 «френдов» из «Фейсбука»), ему не с кем поговорить, и каждый контакт с живым человеком для него глобальное событие, которое он может и не пережить. Случайная встреча в аэропорту со странной девушкой запускает в голове Максвелла цепную реакцию признаний и воспоминаний, которые приведут его к фантастическому финалу.
Эпоха семидесятых, Британия. Безвкусный английский фаст-фуд и уродливая школьная форма; комичные рок-музыканты и гнилые политики; припудренный лицемерием расизм и ощущение перемен — вот портрет того времени, ирреального, трагичного и немного нелепого. На эти годы пришлось взросление Бена и его друзей — героев нового романа современного английского классика Джонатана Коу. Не исключено, что будущие поколения будут представлять себе Англию конца двадцатого века именно по роману Джонатана Коу. Но Коу — отнюдь не документалист, он выдумщик и виртуоз сюжета.
`Дом сна` – ироничный и виртуозно написанный роман о любви, одиночестве, утрате и безумии.У героев Коу запутанные отношения со сном – они спят слишком мало, слишком много, не спят вовсе, видят странные сны, не видят снов никогда... Двенадцать лет назад нарколептичка Сара, кинофанат Терри, маниакальный Грегори и романтик Роберт жили в мрачном особняке Эшдаун, где теперь располагается клиника по лечению нарушений сна. Жизнь разбросала их в разные стороны, но они по-прежнему связаны прочными нитями бессонницы и снов.
Джонатан Коу давно уже входит в число самых интересных авторов современной Британии. Он мастерски делает то, что мало кому удается, — с любовью высаживает идеи и чувства в почву удивительно плодородного сюжета.Майклу, очень одинокому и не очень удачливому писателю, предлагают написать хронику одного из самых респектабельных семейств Британии, члены которого сплошь столпы общества. Майкл соглашается, заинтригованный не столько внушительным вознаграждением, сколько самим семейством Уиншоу, которое запустило свои щупальца буквально во все сферы.
«Круг замкнулся», вторая часть знаменитой дилогии Джонатана Коу, продолжает историю, начатую в «Клубе Ракалий». Прошло двадцать с лишним лет, на дворе нулевые годы, и бывшие школьники озабочены совсем другими проблемами. Теперь они гораздо лучше одеваются, слушают более сложную музыку, и морщины для них давно актуальнее прыщей, но их беспокойство о том, что творится в мире, и о собственном месте в нем никуда не делось. У них по-прежнему нет ответов на многие вопросы. Но если «Клуб Ракалий» — это роман о невинности, то второй роман дилогии — о чувстве вины, которым многие из нас обзаводятся со временем.
Есть ли у человека выбор или все за него решает судьба? Один из самых интересных британских писателей, Джонатан Коу, задается этим извечным вопросом в своем первом романе «Случайная женщина», с иронией и чуть насмешливо исследуя взаимоотношения случайного и закономерного в нашей жизни.Казалось бы, автору известно все о героине — начиная с ее друзей и недругов и кончая мельчайшими движениями души и затаенными желаниями. И тем не менее «типичная» Мария, женщина, каких много, — непостижимая загадка, как для автора, так и для читателя.
Автобиографичные романы бывают разными. Порой – это воспоминания, воспроизведенные со скрупулезной точностью историка. Порой – мечтательные мемуары о душевных волнениях и перипетиях судьбы. А иногда – это настроение, которое ловишь в каждой строчке, отвлекаясь на форму, обтекая восприятием содержание. К третьей категории можно отнести «Верхом на звезде» Павла Антипова. На поверхности – рассказ о друзьях, чья молодость выпала на 2000-е годы. Они растут, шалят, ссорятся и мирятся, любят и чувствуют. Но это лишь оболочка смысла.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
УДК 82-1/9 (31)ББК 84С11С 78Художник Леонид ЛюскинСтахов Дмитрий ЯковлевичСон в начале века : Роман, рассказы /Дмитрий Стахов. — «Олита», 2004. — 320 с.Рассказы и роман «История страданий бедолаги, или Семь путешествий Половинкина» (номинировался на премию «Русский бестселлер» в 2001 году), составляющие книгу «Сон в начале века», наполнены безудержным, безалаберным, сумасшедшим весельем. Весельем на фоне нарастающего абсурда, безумных сюжетных поворотов. Блестящий язык автора, обращение к фольклору — позволяют объемно изобразить сегодняшнюю жизнь...ISBN 5-98040-035-4© ЗАО «Олита»© Д.
Элис давно хотела поработать на концертной площадке, и сразу после окончания школы она решает осуществить свою мечту. Судьба это или случайность, но за кулисами она становится невольным свидетелем ссоры между лидером ее любимой K-pop группы и их менеджером, которые бурно обсуждают шумиху вокруг личной жизни артиста. Разъяренный менеджер замечает девушку, и у него сразу же возникает идея, как успокоить фанатов и журналистов: нужно лишь разыграть любовь между Элис и айдолом миллионов. Но примет ли она это провокационное предложение, способное изменить ее жизнь? Догадаются ли все вокруг, что история невероятной любви – это виртуозная игра?
Очень просты эти понятия — честность, порядочность, доброта. Но далеко не проста и не пряма дорога к ним. Сереже Тимофееву, герою повести Л. Николаева, придется преодолеть немало ошибок, заблуждений, срывов, прежде чем честность, и порядочность, и доброта станут чертами его характера. В повести воссоздаются точная, увиденная глазами московского мальчишки атмосфера, быт послевоенной столицы.
Действие повести происходит в период 2-й гражданской войны в Китае 1927-1936 гг. и нашествия японцев.