Среди лесов - [51]

Услышав негромкий смех Лены, Паникратов повернулся — ясно, что Спевкина сейчас меньше всего беспокоит участь строителей былинской гэс.

«Что ж, пойду в Чапаевку, к Трубецкому», — решил Паникратов. Он непременно хотел договориться ночью, сейчас, чтобы завтра с утра начинать организацию бригад.

В тишине каблуки его сапог гулко стучали о сухую землю тропинки. Воздух был густой, влажно пахнущий луговыми цветами. За рекой виднелись крыши Голчановки. Деревня стояла километрах в полутора от тропинки, по которой сейчас шел Федор, но настолько тиха была ночь, что слова, сказанные в деревне вполголоса, доносились сюда. Стреноженная белая лошадь стояла среди травы и дремала. Сейчас она казалась голубой. И не только лошадь, кусты, сгустки тумана над рекой, небо — все было серовато-голубого цвета: белая ночь лежала на земле.

Впереди, за кустами, куда поворачивала тропинка, послышалось шуршание травы, кто-то шел не торопясь, спокойно, наслаждаясь мягкой свежестью летней ночи. В другое время Федор, быть может, уменьшил бы шаг, чтобы остаться один на один с этой ночью, но после той близости к людям, которую он переживал в течение всего дня, ему захотелось повстречать доброго человека, поговорить с ним по душам, рассказать о своих заботах и своих радостях.

Федор ускорил шаг и через минуту увидел над кустами голубевшую косынку и узнал — Мария! Она обернулась на его шаги.

14

Яков Шумной ошибся: Роднев в этот вечер никуда не уезжал со стройки. Ушла только его машина, на ней уехал инженер хлопотать о доставке ленточного конвейера на строительство.

Днем около тракторов Роднев неожиданно лицом к лицу столкнулся с Марией. Он говорил с трактористами, оглянулся и увидел ее, только что подошедшую и остановившуюся за его спиной.

— Здравствуй, — произнес Василий и покраснел.

— Здравствуйте, Василий Матвеевич, — произнесла Мария, не поднимая глаз.

Рядом стояли трактористы, и Василий произнес озабоченно, деловым тоном:

— Ну, как работа? Вот жалуются на пережог горючего.

Мария вяло повела плечами:

— Ничего, работаю.

На этом разговор и кончился.

А ведь все это время Василий искал с нею встречи, порывался зайти, поговорить. Однажды ранней весной он поднялся на ее крыльцо, услышал, как она вышла в сени и, верно, заметила, притаилась, пережидая. И Василий ушел с тяжелой обидой на душе, решив твердо: «Кончено, надо забыть!»

Как и всякий человек, Василий много думал о своем будущем. Не о том большом будущем, которое сливается с будущим всей страны, всего народа, даже всего мира, а о маленьком, своем, личном будущем. Он мечтал о том, как сын, судорожно вцепившись в его палец, сделает первый нетвердый шаг по полу. Он — отец, мать, разумеется, Мария.

У них были встречи. Вот одна из них. Длинный плот на утренней реке, упрямо рычащие тракторы, дрожащие тросы, поднимающие кусты, — а кусты яростно трещат, словно охваченные огнем, — шумящая толпа. И в центре толпы — Мария. Василий видел, как она соскочила с трактора, рукавом комбинезона вытерла пот со лба, прядка волос вырвалась из-под косынки, прилипла к мокрому лбу. Василий стоял в стороне, смотрел на нее и вспоминал другую памятную картину: закованная в лед река стонет под железными гусеницами; в замасленном полушубке, в ватных брюках, Мария, величавая, спокойная, ведет за собой тракторы.

Он так и не подошел тогда к ней. Подойти — значит признать себя побежденным, а ее — победителем. Жалкая гордость!

А сегодня подошла она, но Роднев растерялся, сказал пустые, ничего не значащие слова. Нельзя так прятаться друг от друга, кривить душой. Надо найти ее, сказать прямо: «Хочу быть счастливым, и это зависит от тебя».

Василий знал, что после работы Мария пойдет ночевать в Чапаевку. Он отправил на своей машине инженера на станцию, а сам пешком пошел в сторону Чапаевки. На полдороге остановился и стал бродить за кустами вдоль тропинки, сбивая сапогами росу с травы.

С шумом, смехом прошла большая толпа чапаевских строителей. Марии среди них не было. С кем бы она ни шла, Роднев твердо решил: отзовет и скажет ей… скажет все.

Тишина покрыла землю. Белая ночь не хранит тайн. Деревни, леса, поля, кусты, луга, стреноженные лошади на них — все доступно глазу, все видно, но не так, как днем. Днем природа хвастает своей красотой: река бьет в глаза, отражая солнце, пестрят яркие цветы, резкие тени падают от деревьев. В белую ночь глазу не за что зацепиться — нет ничего яркого, ничего резкого, все ровно, покойно, сперва даже кажется — скучно. Покой — тишина, тишина — покой. Обычная ночь — перерыв в жизни, белая ночь — только легкая передышка, это даже не ночь, это почти утро. В такую ночь не может найти на тебя грустное раздумье, приходят свежие, бодрые утренние мысли, легкие, как тот голубой полусумрак, что окружает землю.

Спокойная уверенность охватила Василия — все кончится благополучно. Даже удивительно, как разными пустяками осложняют себе жизнь люди. Нужно одно — уметь относиться к человеку открыто, уважать чужие желания, как свои собственные, не требовать для себя большего, и жизнь будет радостной.

Василий остановился, прислушался: два далеких голоса нарушили ночную тишину — мужской и женский. Голоса приближались. Мария? С ней кто-то идет, но все равно Роднев скажет ей…