Среди красных вождей - [143]

Знакомясь с делами и сотрудниками, я в то же время стал вести новые дела. Совершенно случайно, много времени спустя, я узнал, что среди сотрудников за мной еще до моего приезда укрепилась репутация очень «страшного» начальника. Я заметил, что сотрудники говорят со мной с боязнью. Скажу, кстати, что потом это прошло и со многими из них я был в самых лучших отношениях, и, что главное, около меня постепенно сгруппировались (правда, их было немного) все честные и приличные люди.

В это время «Аркос» был как раз занят приспособлением купленного еще до меня большого дома в Мооргет-стрит, который был назван по-английски «Совьет-хауз»… Здание это впоследствии прославилось благодаря обыску, который произвела в нем английская полиция, несколько дней ломавшая сейфы и бронированные двери в погребах[84]. На меня правление возложило, как дело между прочим, и высший надзор за этими переделками, которыми заведовал инженер Рабинович, тоже «персона грата» у Половцовой с Крысиным и у Клышко. Последний говорил мне в конфиденциальной беседе, что этот Рабинович состоял его информатором по части наблюдения за личным составом. Это был наглый малый, который при первом же знакомстве нашем, пользуясь моим незнанием английского языка, сделал было попытку оседлать меня. Но я тотчас же оборвал его, и он сразу же лег на спину, поджал хвост и лапки сложил на брюшке. Я потребовал, чтобы, прежде чем заказывать дорогостоящие приспособления для дома, он докладывал мне и представлял каталоги и прейскуранты.

— Что это, недоверие? — возмущенным голосом спросил он меня.

— Да, недоверие, — совершенно спокойно ответил я.

И это его сразу успокоило, и он стал очень заискивающе и низкопоклонно держать себя со мной… Теперь он, насколько я знаю, на линии директора.

Таким образом, я сразу же погрузился в саму гущу всякого рода дел характера «гуковщины» и просто наивной путаницы. Но вот — это было 15 июня, я хорошо помню эту дату — у нас происходило заседание правления. И Половцова, и Крысин были очень взволнованы. Пришла телеграмма из Москвы с категорическим приказом в текущем году снарядить полярную экспедицию в Карское море к устьям Оби и Енисея и доставить туда около тридцати тысяч тонн разного рода товаров.

Этот вопрос имел свою историю. Уже в предыдущем году (1920) весной советское правительство предписало «Аркосу» снарядить эту экспедицию. Но это не было выполнено из-за массы непреодолимых трудностей: не было ни товаров, которые следовало еще приобрести, ни судов, и все боялись взять на себя эту ответственность. Кое-как отписывались. Признав основательность отписок, советское правительство тем не менее отметило, что, отлагая вопрос до будущего года (1921), оно предлагает «Аркосу» заранее озаботиться о всех необходимых приготовлениях, чтобы через год экспедиция была осуществлена. Конечно, времени было достаточно, но «Аркос», успокоившись на этой отсрочке, палец о палец не ударил для того, чтобы сделать необходимые приготовления. А между тем советское правительство просило заранее представить ему свои соображения о необходимых расходах и прочее, напоминая, что летом экспедиция непременно должна состояться и должна выйти в путь не позже 1 августа, с тем чтобы успеть возвратиться с обратными товарами (местными сибирскими) в ту же навигацию, т. е. не зимуя в Ледовитом океане. Но ничего не было сделано.

Такова была, так сказать, официальная сторона дела. А с неофициальной меня много спустя познакомил мой покойный сотрудник, о котором я уже упоминал, В. А. Силаев, которому Клышко почему-то очень доверял. Когда 14 июня делегация получила эту категорическую телеграмму из Москвы, Клышко, встревоженный и перетрусивший, отправился к Половцовой и Крысину. Считая эту задачу совершенно невыполнимой, они втроем решили взвалить это безнадежное, по их мнению, дело на меня. Таким образом, имелось в виду доказать центру мою неспособность и скомпрометировать меня. Одним словом, преследовалась явно провокационная цель. Ведь до первого августа оставалось всего шесть недель. Ничего не было подготовлено. И за этот короткий срок следовало приобрести около тридцати тысяч тонн разнообразных товаров, подготовить пять или шесть больших пароходов и притом хорошо приспособить их к необычному плаванию во льдах. Экспедиция, по заданию, должна была прибыть в устья Оби и Енисея и там сдать свой груз обской и енисейской речным экспедициям, шедшим навстречу ей с грузом сибирских продуктов, которые должны были быть погружены на наши пароходы.

И вот на заседании 15 июня Половцова и Крысин стали усиленно просить меня взять на себя «диктаторские» полномочия по снаряжению экспедиции. Конечно, я ничего не знал о провокационных целях этих упрашиваний. Я согласился. Совершенно случайно я обратил внимание лишь на то, как Половцова и Крысин, после того как я, немного подумав, дал свое согласие, обменялись удовлетворенными взглядами с оттенком некоторой иронии и торжества. Но я не придал этому никакого значения. А между тем, как я узнал впоследствии от Силаева, Клышко в тот же день хвастал ему:

— Знаете, товарищ Силаев, сегодня мы заложили в товарища Соломона здоровую мину, которая его взорвет изнутри, — и он самодовольно захохотал и рассказал ему тут же, как он ловко подвел все, чтобы погубить меня, испортить мою репутацию.