Сравнительное богословие. Книга 3 - [43]

По итогам восстания Маккавеев видно, что хозяева иудеев и левиты стремились очистить иудаизм от влияния чужих культур и прежде всего — эллинизма. Как только им это удалось в самом духовном центре иудаизма, появился Иисус Христос. Приход Иисуса Христа сделал бессмысленными многовековые усилия хозяев иудаизма по нейтрализации эллинистической составляющей в иудейской среде.

То есть, оказалось, что все последние по меньшей мере триста лет (от появления Христа в Иерусалиме) хозяева иудеев зря боролись за чистоту иудаизма от эллинизма. С эллинизмом в скором времени пришлось надолго попрощаться. Конечно, Христа ждали и готовились, помня уроки прихода в Египет всех предыдущих посланников Свыше. «Пророчества» о приходе «мессии» вошли в Танах. Но никто из посвящённых не мог точно знать, чем закончится приход очередного посланника Свыше и главное — когда точно он придёт и что будет говорить.

Лишь после прихода Христа и его ухода в мир иной, римляне поставили жирную точку в государственности Иудеи, разрушив Иерусалимский храм и начав массовые гонения на иудеев. Однако, два неудачных восстания против римской власти, которые вошли в историю как Иудейская война (66–70 гг. н. э.) и восстание Бар-Кохбы (132–136 гг. н. э.), приведшие к полной потери государственности иудеев — надо было ещё спровоцировать изнутри из среды иудеев. Эту роль выполнили самые посвящённые левиты — поскольку в верхушке хозяев иудеев было окончательно принято решение что пора полного рассеяния настала и ничто этому уже не мешает.

Как это ни парадоксально, но выходу из кризиса иудаизму как бы помог появившийся всеобщий «духовный враг» иудеев — начало жизни которому положил приход Иисуса Христа. Дело в том, что эллинистическая культура не была столь враждебна для иудеев, как учение Христа. Эллинизм проповедовал многобожие, от чего сами иудеи отказались под страхом «закона» совсем недавно. Эллинизм имел под собой стройную философскую науку, чего тогда ещё не было в иудаизме. Эллинизм привлекал свободой, первыми «демократическими» институтами, научными идеями, «богатством» царей. А Христос проповедовал монотеизм и обличал иудеев в отступничестве от веры предков, в стяжательстве и в других грехах. За «христианство» после Христа и ухватились хозяева иудеев, легко натравив последних на правоверных «христиан» — тем более что новозаветное писание здорово уступало ветхозаветному, как по своей мистико-эзотерической составляющей, так и по объёму текстов. Таким образом, от культуры эллинизма (и более поздней её модификации — древнеримской мифологии) пришлось отказаться. А всем «гоям» было предписано крещение в новую веру, которая уже однозначно воспринималась иудеями как «чужая». Тем более что кровавую казнь Христа искусственно разыграли — руками иудеев, надёжно разделив иудеев и «гоев» кровью будущего «бога» «гоев». Ясно что после убийства «бога» путь в «христианскую» веру для большинства иудеев был духовно закрыт. Зато «гои», принявшие «христианство», для иудеев становились единой системой, куда можно идти и завоёвывать их территории.

Также как и в во времена Моисея, перед евреями встал выбор: с кем идти. Они могли поддержать Христа, но иудейская нравственность взяла верх над нравственностью Христа в психике евреев.

Но всё же приход Христа спутал многие планы «мировой закулисы». В частности, перевод Танаха, известный под названием «Септуагинта» стал достоянием грамотных «гоев». Перевод нужен был для преодоления в первую очередь эллинизма в психике иудеев. А пришлось включать его в общую с «христианами» Библию, как Ветхий Завет и формировать миф о богоизбранности обоих «народов» — иудеев и «христиан», чтобы вписать «христиан» в иудаизм. И это в то время когда с эллинизм уже был почти вписан в иудаизм. Вот что об этом пишет Дуглас Рид:

«Перевод позволил, и позволяет до сих пор, «язычникам» частично ознакомиться с Законом, сулящим им уничтожение, порабощение и господство над ними иудеев. Без него, истинную природу иудаизма можно было бы только подозревать; перевод доставил документальное свидетельство правильности подозрений.

Если иудейские писания были переведены евреями на греческий язык, то, разумеется, вовсе не с благой целью оказать грекам услугу (сам Кастейн писал преимущественно для нееврейских читателей, что делает понятными многие его формулировки). В переводе нуждались, в первую очередь, сами евреи, давно забывшие в Вавилоне свой древнееврейский язык и пользовавшиеся арамейским.[119] Впоследствии древнееврейский язык стал левитским секретом, «одной из тайных духовных связей между иудаистами диаспоры», как пишет Кастейн. Самая большая община тогдашних евреев проживала в Александрии, где их обиходным языком стал греческий. Многие из них древнееврейского вообще не понимали, и греческий перевод Закона нужен был, как основа для толкований его раввинами. Но, прежде всего, еврейские старейшины не могли предвидеть того, что несколько столетий спустя в мире появится новая религия, которая сделает их писания частью своей Библии, а «Моисеев Закон» достоянием всего человечества. Если бы это могло быть ими предвидено, греческий перевод, вероятно, никогда не был бы сделан