Сравнительное богословие. Книга 3 - [41]

Как видно, крупные политические эксперименты связанные с пребыванием еврейских диаспор в среде народов и их влиянием (под контролем левитов) на верхушки власти (с целью смены политических декораций и обновления кадровой базы властей) периодически повторялись после «вавилонского плена». Однако, с 70 г. н. э. вплоть до 1948 года у иудеев было отнято «право» собираться вокруг иерусалимского храма, и они были обязаны жить в диаспорах.

Смешанная (иерусалимско-диаспорная) система поддержки иудаизма необходима была в преддверии столкновения иудаизма с другими мощнейшими древними религиозными системами — для того, чтобы иудеи ни в коем случае не попали под идейно-религиозное влияние последних, одновременно пребывая в среде исповедующих их народов и племён. Естественно, что обязательно должны были иметь место далеко не единичные случаи отступничества от иудаизма. Наряду с политическими потрясениями (переход Палестины из-под власти одного царства к другому) иудаизм (как иерусалимский, так и в диаспорах) столкнулся с мощнейшими культурно-идейными воздействиями со стороны в первую очередь персидского зороастризма, греческой философии и искусства,[110] а также римской государственно-политической системы. Однако даже в условиях такого неусыпного иерусалимского централизованного контроля — в I веке до н. э. иудаизм впал в острый кризис, выразившийся в расколе иерусалимской иудейской общности во многом на базе неравенства самих иудеев и рабовладения в Иудее.

Лишь после этого начинается длительный «период диаспоры».

В этот период «мировой закулисой» были сняты все главные основания для внутренних (внутриеврейских) распрей (имевших место в период «второго Храма» в Иерусалиме): нет государственной теократии (не в смысле государственности, а в смысле централизации духовной жизни во главе с высшими иерархами, хотя иудейское государство сохраняло весьма широкую автономию) — некого и винить за притеснения и «несправедливость» кроме народов и властей, в среде которых живут сами иудеи. В «период диаспоры» каждая иудейская диаспора оставалась в первую очередь на одних и тех же «правах» по отношению к народам-«гоям». А затем уже отмечались некоторые различия в положении разных диаспор, которыми пренебрегали ради общей цели — «господства над миром» и «возвращения земли». То есть, всех иудеев диаспоры «уравняли» в «правах» друг по отношению к другу. Этого не было в период «второго Храма» в самом центре иудейской духовности и закона. По какой причине центр был упразднён за ненадобностью.[111] Это пришлось сделать вследствие двуличия иудаизма, которое заметил Дуглас Рид (цитату мы привели чуть выше).[112] Дело в том, что двуличие иудаизма работает на глобальный сценарий лишь тогда, когда иудеи находятся в «чужой среде». Если же иудеи являются единой общностью со своей государственностью и жёсткой замкнутой (в определённой мере) теократией (как это было в Иерусалиме и его окрестностях) — двуличие иудаизма начинает действовать в отношении них же самих, то есть, внутрь общности.[113] И принципы двуличия вполне могут применяться исходя из происхождения, социального положения и т. п. как «закон»: наиболее «знатные» иудеи притесняют «бедных», а последние объявляют первых «угнетателями». Что и произошло в Иерусалиме в I веке до н. э.

Дуглас Рид анализирует всю последующую историю Европы через призму прецедента, положившего начало периоду «второго Храма»:

«Читателю придется однако заглянуть в самого себя, чтобы понять, если он сможет, почему эти марионетки, т. е. его собственные политические вожди, столь покорно подчиняются чужой воле. Первым из них был царь Кир. Без его помощи правившая евреями секта никогда не смогла бы вновь обосноваться в Иерусалиме, убедив рассеянные по просторам тогдашнего мира недоверчивые иудейские массы, что расовый закон силен и будет выполнен до последней буквы. Прямая и ясная линия причин и следствий тянется от падения Вавилона к событиям нашего века; после ряда последовательных катастроф, пришедший в упадок Запад может винить во всем этом первую не-еврейскую марионетку, Кира, даже больше, чем направлявших его хитрых и изобретательных жрецов-левитов. Эдуард Мейер (см. библиографию) пишет: «Иудаизм возник по воле персидского царя и с помощью его империи, в результате чего империя Ахеменидов[114] простирает свое влияние с большей силой, чем любая другая, непосредственно до нашего времени».[115] Правильность вывода этого неоспоримого авторитета трудно отрицать.

За 500 лет до того, как появилось само понятие Европы, левиты установили свой «Закон», а царь Кир создал прецедент,[116] показав, как пойдет разрушение и гибель этого, тогда еще неведомого континента. Ко времени завоевания Киром Вавилона, пять книг Закона еще не были закончены. Секта левитов все еще усердно трудилась в Вавилоне, сочиняя историю, которая на таких примерах, как эпизод с «царем Валтасаром», должна была придать правдоподобность невероятному и установить прецедент варварских действий двадцать пять веков спустя. Массы иудеев хотя и были уже приучены к религиозной нетерпимости, но не знали еще ничего о законе расовой нетерпимости, который готовился для них. Левитской секте предстояло завершить «Закон» и применить его к собственному народу. Это произошло в 458 году до Р.Х. во время правления другого персидского царя, и с тех пор «спор о Сионе» неумолимо противопоставляет иудейский народ остальному человечеству.