Спящий во тьме - [7]

Одна из свечей почти догорела, и джентльмен со щетинистой шевелюрой аккуратно потушил огарок большим и указательным пальцем. Затем он извлек из кармана коробок спичек, зажег новую свечу и, задув спичку, бросил огарок в огонь. Его компаньон, не обращая внимания на деятельность соседа, продолжал водить взглядом по колонкам, то и дело вынимая изо рта трубку, чтобы поковырять в зубах серебряной зубочисткой.

Мимо пролетел мальчик-прислуга. Джентльмен академического вида поднял руку, пытаясь привлечь его внимание, но результата это действие не возымело. Мгновением позже мальчик пронесся обратно, уже из кухни, однако и вторая попытка оказалась безуспешной. Третья – тоже. Будучи не в силах достичь цели обычным путем, джентльмен академического вида воззвал к своему сидящему напротив собрату. Увы, укрытый за газетой как за неприступной стеной, тот остался глух к призывам компаньона.

Так случилось, что за этой маленькой пантомимой наблюдала со своего места за стойкой мисс Хонивуд. Передав бразды правления пивным краном кому-то из подчиненных, сия высокая и угловатая дама направила свои стопы прямо в уголок у очага и осведомилась о нуждах академического вида джентльмена. На его замечание, что занятой мальчик-слуга носится туда-сюда «как на пожаре», мисс Хонивуд выразила надежду, что джентльмен не имел в виду пожар у нее в доме, но также добавила, что сравнение она уяснила.

В следующую же секунду из кухни вырвался белый смерч.

– И где это вы пропадаете, Джордж Гусик? – вопросила мисс Молл, ловко ухватив за ухо пролетавшего мимо мальчугана. Несмотря на весьма профессионального вида фартук и закатанные до локтя рукава рубахи, жертва – хлопающая огромными ушами, со страдальческим выражением лица – напоминала школьника, которому устроила реприманд его туго накрахмаленная классная наставница.

– Больно, мисс!

– Профессор просит чай и все к нему полагающееся, Джордж Гусик, – нараспев произнесла мисс Хонивуд, складывая руки на груди и выпрямляясь в полный рост. – Или не видишь, что он зовет тебя? Ну так что же ты застыл на месте, Джордж? Принеси джентльменам чай и все прочее. И побыстрее!

Понуждаемый этим кротким укором – а также, вероятно, болью, которую причиняли костлявые пальцы, ущемившие его ухо, – мальчик исчез на кухне.

В немногих словах принеся извинения профессору, хозяйка «Пеликана» возвратилась на свое место за стойкой. Профессор снова взглянул на коллегу, сидящего напротив, и обнаружил, что тот, по-прежнему поглощенный газетой, явно не заметил разыгравшейся сценки.

Вернувшийся через несколько минут с чайными принадлежностями усердный мистер Гусик едва не был сбит с ног странной фигурой, которая, ударяясь обо всех встречных, прокладывала себе путь.

Это был костлявый субъект неопределенного возраста с пропылившейся бородой, одетый в неопрятные лохмотья, с нечистой кожей и маленькими, похожими на орехи глазками – как у лесного зверька, непривычного к свету. Его мышиного цвета волосы от природы вились самым фантастическим образом и распределялись по черепу так густо, что смахивали на руно; благодаря этому эффекту, равно как и слабым глазам, подвижному рту и выступающему вперед носу, голова субъекта до странности напоминала овечью. Подобно губам и языку, тело его также находилось в непрестанном движении: длинные руки извивались и подергивались самым неестественным образом.

– Поберегись! Поберегись, говорю! – заорал мальчишка в белом, проворно уворачиваясь, чтобы не пролить ни капли горячей воды, – и помчался дальше, прямиком к угловому столику.

– Сам пошел вон! – парировал странный субъект, суетливо размахивая руками в воздухе. Тихо хихикая себе под нос, он возвел глаза к потолку и весьма изящным движением расправил и отряхнул свой оборванный старый плащ. А затем проворно засеменил в дальний угол комнаты, где коренастый коротышка в клетчатом жилете медитировал над креветками и огромной оловянной кружкой с грогом. На столе перед посетителем сжался странный безволосый зверек, какая-то разновидность грызуна; сторонний наблюдатель с легкостью принял бы его за смятую шляпу.

Овцеголов – ибо среди прочих прозвищ расхлябанного субъекта было и такое – с нескрываемой радостью протянул сидящему грязную руку. Джентльмен в клетчатом жилете крепко ее пожал.

– Чарльз, да это, никак, вы? – воскликнул мистер Хокем. – Как поживаете, старина? Где были, что видели? Что поделывали столько времени? Уж уделите минутку-другую старому другу, сударь!

– Минутку-другую, – эхом откликнулся странный субъект, энергично закивав. – Минутку-другую. Есть у Чарли минутка-другая. – С этими словами он извлек из-под лохмотьев огромные серебряные часы, висящие на темной ленте, и с хитрющим видом вручил их погонщику мастодонтов.

Мистер Хокем вслух подивился величине часов и отменной полировке, а также похвалил их антикварный вид и витиеватые инициалы, выгравированные на крышке. Слова его дышали чистосердечной радостью и энтузиазмом – щадя чувства Овцеголова, свои подозрения касательно принадлежности часов и того способа, которым помянутая «луковица» могла попасть в руки обнищавшего мистера Чарльза Эрхарта, он оставил на потом.