Спящий с Джейн Остин - [54]

У Слонихи была собственная комната, и мы вдвоем забурились в это любовное гнездышко, где она очень мило применила бактерицидный пластырь к моей ободранной ноге. И как ни жаль мне расстраивать литературных вуайеристов из числа моих читателей, я вынужден признать, что картинка в моем мозгу мигает, включаясь и выключаясь, как это делает телевизор в Плитке, когда ветер дует с севера… Хей! Вы когда-нибудь вступали в противоборство со слоном? Хоть раз в жизни пытались заставить толстокожую тварь сделать то, что она делать не хочет? Когда-либо пробовали слить свою сперму в ухо, чей владелец упрямо стремится отхлестать вас кнутом? Я думаю, нет. Так что просто послушайте меня. У вас есть шанс узнать что-нибудь новое. Однако на вашем месте я бы сперва выпил…

Глава двадцать вторая

Эрнст Хемингуэй советовал охотиться на слонов при помощи пушки, используя снаряды размером с лимон. Чего только не выдумаешь ради того, чтобы уверить публику, будто твои яйца размером с дыню. Патетично…

На самом деле существует лишь один правильный способ обращения с вашим норовистым слоном, когда он кидается на вас, трубя вызов на бой и размахивая хлыстом.

Нужно отпрыгнуть в сторону.

Я понимаю, что это звучит не слишком-то мужественно, зато подобный образ действий оказался самым эффективным в случае со Слонихой. Я увернулся, она промчалась мимо меня и вывалилась в окно. Под окном располагалось то, что в шотландских городах называется «садиком», хотя в поле зрения не наблюдалось ничего хоть отдалено напоминающего сад.

Выглянув наружу, дабы узнать результат, я увидел, что Слониха приземлилась неудачно, напоровшись ухом на заостренную шапку садового гнома… Так что, возможно, это все-таки был сад — трудно сказать в темноте.

Как бы ни был велик этот гном, он не мог соперничать со Слонихой. Она сыграла в окно, но не в ящик. Я слышал, как она скрежещет клыками от боли. Жизнь все еще теплилась под толстой шкурой. Настало время Великому Бледнолицему Охотнику выйти на сцену и довершить дело.

Должно быть, потому, что Слониха водила знакомства с жаждущими развлечений матросами, она держала у себя в комнате волынку. Помните, я упоминал о ней? Так вот: волынка — это не только затянутое дело, но также и духовой инструмент с колокольчиком и похожей на флейту костяной трубкой. За подобные флейты брались моряки, когда корабельные романсы казались пресноватыми.

Как вы сами понимаете, Пронзателю не понадобилось много времени, чтобы закончить дело, столь умело начатое гномом. Я решительно вышел в «садик» (Хемингуэй заплакал бы от зависти), колокольчик прозвенел в такт моим движениям, а спустя несколько секунд толстуха с хлыстом задергалась и умерла.

После удачной охоты я отведал дичь. Это закон джунглей, друзья, — и поверьте мне, именно джунгли нас и окружают.

Ее уши — уши Слонихи, столь суровой и жесткой со всеми этими ее зубодробительными замашками, — оказались неожиданно нежными. Причуды человеческого бытия никогда не перестанут меня удивлять. Я подозреваю, что она использовала мыло «Камэй» для кожи слоновьего типа…

А затем я едва не выскочил из собственной кожи, потому что внезапно услышал голос Ангуса Макбрайара! Он появился из ниоткуда, как разноцветная лента из рукава фокусника, и направился прямиком ко мне.

— Так-так, Даниэль, — сказал инспектор вместо приветствия и поднял свои заурядные брови. Это была самая пылкая эмоция, которую я когда-либо видел на его лице.

Если ваш рот наполнен слоновьей плотью, трудно сказать что-либо вразумительное. И даже эта малость не так-то быстро приходит на ум.

— Не хтите ли жвательного тбачку, инспектор? — Надо было как-то выкручиваться и притом оставаться беспечным. Великий Бледнолицый Охотник приперт к стенке. Что, черт подери, должен делать человек в такой вот момент? Обвиняющим взглядом смотреть на гнома?

Я поспешно проглотил то, что было у меня во рту, и нацепил благодушную улыбку. Впрочем, навряд ли моей команде светило взять кубок нынче ночью.

— Доброй ночи, инспектор, — приветствовал я его. — У вас наручники в кармане или вы явились на свидание с Мэй Уэст?

— В кармане у меня, — сообщил Ангус, — пистолет. И если ты сделаешь хоть одно лишнее движение, я им воспользуюсь, маленький извращенец.

«Маленький»! Опять оскорбление! Сколько же можно унижать меня? Доколь они будут издеваться? Похоже, я знаю, как чувствовал себя Христос, когда в довершение всех остальных его проблем — проткнутые руки и ноги, терновый венец и т. д. — кто-то ткнул горящим копьем прямо ему в ухо! (Или его пырнули в бок? Я всегда путаю.) Само собой, мне пришлось проглотить эту горькую пилюлю: неотесанный полицейский инспектор, глумящийся надо мной!

Я надавал бы ему пощечин, но стоило мне вскинуть руки, как запястья украсились стальными браслетами…

— Вы имеете право хранить молчание, — процедил Ангус, и, поскольку в зубах у меня застряли один или два кусочка Слонихи, я предпочел так и сделать. Не буду скрывать, я был разгневан и раздражен, но кому это интересно? Можно подумать, что я и в самом деле убил Слониху! Она упала по своей собственной вине, однако все выглядело так, будто я подстроил это падение.