Спящая Красавица - [39]

— Твой отец как-то связан с твоим сном? — хрипло спросила Пенелопа.

Если Виктор понемногу все больше расслаблялся, то Пенелопа напрягалась все сильнее. Он это видел и чувствовал, казалось, что у девушки напряжена каждая мышца, на ее лбу выступили капельки пота, она прикусила губу, но даже ни разу не вздрогнула. Удержаться на границе с Безмирьем было нелегко: всегда нужно сделать хотя бы один шаг — назад или вперед.

Грейс запаниковала. Лишь слегка сдвинув бегунок в сторону слова "да", она тут же замерла. Виктор ощутил дрожь ее рук и едва смог справиться с желанием успокоить ее.

— Мне пора, — испуганно заметался бегунок из стороны в сторону.

Виктору захотелось отпустить бегунок, и сжать призрачные ладони Грейс своими, лишь бы просто успокоить ее, но он знал, что стоит ему убрать хотя бы один палец с этого маленького кусочка дерева — и Грейс исчезнет с этого сеанса совсем. Он коротко посмотрел на Пенелопу и, прежде чем медиум успела что-то сказать, заговорил сам:

— Грейс. Грейс, послушай меня. Я тебя вытащу оттуда. Прекрасные принцы, к сожалению, не знают, что ты заточена в башне. Но я знаю. И найду способ тебя разбудить. Запомни это, — он запнулся и тихо добавил: — Просто верь мне, каким бы придурком я тебе ни казался.

Пенелопа вскинула голову и недовольно сощурилась. Любой риск, оправданный или нет, всегда был лишним в ее понимании, в каком бы настроении она ни была. Иероним тихо фыркнул, но промолчал, соблюдая просьбу Виктора.

И в ту же секунду Грейс явно расслабилась. Бегунок быстро пробежался туда-сюда по рядам букв, складывая слова "Я знаю".

Пенелопа ухмыльнулась, вскинула бровь и посмотрела на Виктора исподлобья. Невидимые руки снова легко сжали их пальцы и тут же отпустили. Грейс на секунду коснулась щеки Виктора и это короткое прикосновение, казалось бы, не значащее ничего, могло означать в то же время очень многое. Она знала, что Виктор придет за ней. И не просто знала, она была в этом уверена.

Гадатель все больше хотел задержать ее подольше, спросить ее о чем-то еще, попросить еще подсказок, больше, чем она им уже дала. Но этого нельзя было делать.

Пенелопа задрала подбородок и певуче прохрипела:

— Я благодарю тебя за беседу, Клеа Грейс Льюис. И я отпускаю тебя.

Теперь бегунком управляла Пенелопа. Не было ни ощущения цепких холодных пальцев, сжимающих их руки, ни чувства, что кто-то пристально смотрит на тебя. Она двинула деревяшку в сторону слова "Прощай" и только после этого его отпустила, как отпустил его и Виктор, потерла лоб ладонями, запустила пальцы в волосы и покачала головой. Потом поднялась и прохрипела:

— Мне нужно покурить, — и сделала шаг из круга свечей, на ходу доставая из кармана пачку сигарет.

Только сейчас девушка начала дрожать то ли от усталости, то ли от ярости. Закурить ей удалось далеко не с первого раза, а сделав, наконец, столь желанную затяжку, она отчеканила: — Виктор, чем ты думал? Мы ведь не знаем, что будет, если с ней говорить. Мы и так провели нестандартный сеанс, таких вещей просто никогда не делают, — она потерла переносицу, что обычно означало крайнюю степень раздражения, и добавила: — Что если бы ее дух остался здесь и ты больше никогда не смог бы ее спасти? Об этом ты думал?

— Ты же сам говорил, что нельзя с ними разговаривать, — тихо спросил Иероним.

— Он всегда делает только то, что запрещено всеми правилами. И иногда это ужасные глупости, — Пенелопа отвернулась к окну.

Виктор сидел молча. Ему не хотелось отвечать, не хотелось объяснять причины своего поступка. Его разочаровало то, что они так долго готовились к тому, что закончилось так быстро. В этом была не их вина, но и не Грейс, ведь им было известно, что Грейс будет ограничена в возможностях. Безмирье держалось за нее сильнее, чем думал Виктор, намного сильнее. Что-то удерживало Грейс в Безмирье настолько крепко, что Пенелопа не могла с этим бороться. Это мог бы сделать только тот, кто безраздельно принадлежит миру живых. Кто-то вроде Виктора.

Виктор посмотрел на Иеронима. Чистильщик замер, задумчиво пытаясь рассмотреть собственные записи в блокноте. Он не выглядел напуганным или разочарованным, просто задумчивым. Виктору все казалось, что альбинос пытается решить что-то для себя и поэтому постоянно делает Гадателю уступки, но о чем именно он думает, Виктор сказать не мог.

Гадатель перевел взгляд на Пенелопу. Девушка только теперь расслабилась, ссутулилась. Она уперлась лбом в оконное стекло, пытаясь охладить свой пыл.

Виктор облизнул пальцы и принялся тушить свечи одну за другой.

— Я думаю, что Оливера кто-то использует, — наконец прервал молчание он.

Когда Виктор читал дневник Грейс, его переполняло негодование, вызванное поступками мистера Льюиса, так что, едва подумав о том, что отец Грейс отнюдь не автор этого ужасного плана, Виктор почти сразу об этом забыл. Но сейчас, после этого короткого ледяного прикосновения невидимой руки Грейс к его щеке, он вдруг отчетливо понял, что это важно.

— Иероним, включи лампу, пожалуйста.

Чистильщик исполнил его просьбу, затем отбросил блокнот в сторону и хмуро посмотрел на застывшую у окна Пенелопу.