Спящая Красавица - [38]

Наконец медиум заговорила. Ее голос изменился, теперь он был с хрипотцой, тихий и будто обволакивающий:

— Сеанс будет продолжаться только в том случае, если нам не будет причинено зло. Мы хотим только добра и только добра ждем; при любых проявлениях злых помыслов со стороны духов, сеанс будет прерван, — произнесла она, — Я вызываю Клеа Грейс Льюис.

На первый взгляд не изменилось ничего, только вздрогнуло пламя свечей, словно кто-то попытался их задуть, хотя ветра не было. Виктор почувствовал, насколько быстрее стало биться его сердце. Краем глаза он заметил, что Иероним, который и сам был похож а привидение, касается пальцами своих губ, как если бы хотел сдержать какой-то возглас. Желтые отблески пламени не делали кожу альбиноса ярче, а только усиливали контрасты, превращая его в персонажа с гротескной черно-белой картины.

Одна лишь Пенелопа не шевелилась: она закрыла глаза и замерла в ожидании, так что Виктору тоже не оставалось ничего, кроме как ждать. Вот-вот они узнают, правильны ли ее догадки.

Вдруг Гадатель ощутил чье-то ледяное прикосновение — кто-то еще положил руки на бегунок, накрыв его ладони своими. Он почувствовал озноб, и волнение, словно цепкий паук, пробежалось вдоль его хребта и замерло где-то в районе затылка тянущей болью.

— Грейс? — наконец шевельнулась Пенелопа. Она была напряжена, но даже не дрожала, уверенная в том, что делает. Бегунок дрогнул и покатился в сторону слова "да". Пенелопа подняла взгляд на Виктора и торжествующе улыбнулась. Тот почувствовал, как волнение угасает, и улыбнулся в ответ.

— Да, — тихо повторил Виктор, надеясь, что само звучание этого слова и то как оно немного щекочет кончик языка, заставит его лишь сильнее поверить в ее присутствие. — Но мы должны убедиться. Спроси ее… — он запнулся. Сидящий с ними рядом невидимка, волнуясь, заерзал, то и дело толкая их колени. Виктор вдруг поймал себя на том, что чувствует, как этот собеседник пристально смотрит на него. Он не мог сказать как именно — оценивающе, изучающе или презрительно, но был уверен, что невидимка не сводит с него глаз, ждет вопроса. — Спроси ее, где я нашел ее послание. О дневнике.

— Это слишком сложно, — начала Пенелопа, но тут же замолкла. Бегунок дернулся и поехал к слову "нет", словно невидимка жаждал ответить на этот вопрос.

Виктор кивнул сам себе, а, может, и собеседнику тоже. Он боялся, что Грейс могла и забыть об этом, или что это действительно не она, но то, с каким нетерпением дух хотел ответить на его вопрос, исключало всякие сомнения.

— Хорошо. Где Виктор нашел твою подсказку?

Бегунок уверенно двинулся к букве "Ф", а за ней и к "Р" и дальше, дальше, постепенно складывая нужное слово:

— Франкенштейн, — озвучила Пенелопа, посмотрев на Виктора, и тот кивнул в ответ. Теперь он был уверен, что это Грейс и никто другой.

Это бы их первый разговор, но Виктор уже знал о ней так много, как будто она выросла рядом с ним. Ему казалось, что он знает ее, знает ее слова-паразиты и привычки, знает ее манеру двигаться, ее взгляд и характер.

Пенелопа запрокинула голову назад и замерла в напряженной позе, перебирая в голове вопросы, которые хотела задать. Ей нужно было найти те, что станут наводящими, ответ на которые даст возможность хоть немного приблизиться к истине.

Виктор облизнул губы и сделал глубокий вдох. Почему-то он больше не чувствовал того напряжения, что бывало обычно, когда он помогал Пенелопе с доской Уиджи, даже волнение больше не отдавалось стучащей болью в висках и затылке. Словно дух, пришедший к ним, не позволял ему почувствовать даже легкий намек на страх.

Следующий вопрос Пенелопы был самым простым, естественным, само собой разумеющимся:

— Где ты сейчас?

Невидимка отреагировал раньше, чем она договорила. Грейс отвечала быстро, как если бы безумно спешила. Бегунок носился с такой скоростью, что в какой-то момент Виктор даже испугался, что вот-вот упустит его, но стоило ему об этом подумать, как невидимые холодные пальцы сжали его руки чуть сильнее, цепляясь за него как за спасительную соломинку.

Пенелопа тихо озвучила ее ответ, скорее не для того, чтобы его услышал Виктор, а для того, чтобы Иероним его записал.

— Безмирье, — и добавила: — Я так и знала, — в ее голосе слышалась досада.

И Виктор понимал, почему. Этот ответ был известен им заранее, но до последнего момента они оба — и Гадатель, и Медиум — надеялись, что окажутся не правы.

Достать Грейс из Безмирья, наверняка, будет тяжело, почти нереально, ведь даже узнав, как она попала туда, они не могли быть уверены, что поймут, как ее оттуда вытащить.

— Я знаю, что ты не сможешь назвать истинную причину, но хотя бы скажи нам, где искать подсказку, как помочь тебе? — прошелестела Пенелопа.

Виктор почувствовал, как слабеет хватка ледяных рук невидимки. Бегунок начал быстро кататься от буквы к букве, словно Грейс очень торопилась:

— Цыганка, — шепотом прочитал Виктор.

Грейс отвечала так коротко лишь потому, что каждое ее слово подвергало ее определенному риску. Связываясь с ними, она все равно что раскрывалась перед обитателями Безмирья, и чем четче был ее намек на истинные причины ее пребывания там, тем ближе к ней могли подобраться Ищейки или Вестники. В такие моменты от нее исходила магическая энергия, та энергия, что присуща Виктору, Пенелопе или любому другому человеку, решившему вызвать ее с помощью доски Уиджи. Отвечая на поставленный вопрос ясно и четко, она показывала им те двери в Безмирье, которые закрылись следом за ней. И это Ищейки тоже чувствовали, а еще сильнее это ощущали старухи.