Спрячь. Ищи. Найди. Продай - [68]

Насладившись, наконец, изображением обнаженной девицы, ювелир запихал эскиз, старательно завернутый в миллиметровую бумагу, в большой конверт и спрятал свое бесценное приобретение в несгораемый ящик, заделанный в стену. Надежно заперев массивную крышку сейфа, скрытую за прямоугольным корпусом настенных часов, Симон Имис вышел из кабинета, закрыл его на ключ и, зевнув, отправился спать.

Рисунок он планировал хранить в своем личном кабинете, в который не имел право заходить никто, кроме хозяина, так как, по понятным причинам, эскиз нельзя было повесить в комнаты, доступные прислуге и редким гостям. Впрочем, Имис так или иначе не собирался никого посвящать в свою тайну. Он хотел быть единственным на свете человеком, кто может созерцать многострадальный эскиз.

Наверное, действия ювелира показались бы обывателю исключительно нелогичными и, возможно, кому-то даже напомнили бы Доктора Но — отрицательного персонажа из одного из фильмов про британского шпиона Джеймса Бонда, который прятал коллекцию краденных картин в своем укрытии и наслаждался ими в одиночестве.

Однако с подобными эксцентрическими злодеями, которые похищают картины из музеев сугубо для личного удовольствия, в реальной жизни пока не сталкивался ни один сыщик в мире. И в этом случае реальность намного банальнее кинематографа — картины выносят из музеев, чтобы впоследствии их продать (при этом преступник, если и найдет покупателя, может рассчитывать лишь на десятую часть их рыночной стоимости) или обменять на наркотики или оружие. Да и какой смысл владеть шедевром и прятать его в подвале — ведь предметы роскоши приобретаются с целью, прежде всего, демонстрации высокого статуса, вкуса и уникальности их владельца перед окружающими.

Разумеется, если бы эскиз был украден из какого-нибудь музея, Симон Имис ни при каких условиях не рискнул бы его купить, но учитывая полную неопределенность, которая окружала рисунок, он решил подчиниться искушению и последовал принципу «кто успел — тот и съел».

Следующий понедельник. Около половины четвертого дня

— Слушаю, — спросил в трубку следователь Муус, сидевший за рабочим столом в своем кабинете.

— Муус, здравствуй, я сделал анализ ультрафиолетового излучения эскиза и могу поделиться предварительными результатами, — сказал эксперт по имени Петер, звонивший из криминалистической лаборатории.

— А, отлично, ну, и каков вердикт? Подлинник или подделка?

— Подделка — я нашел современные пигменты. Во-вторых, трещины в красочном слое сделаны при помощи кракелюрного лака, да и сам картон слишком новый. Его тоже попытались состарить искусственным способом. На задней стороне что-то было написано, но весь текст невозможно разобрать. Читаются только пара букв и цифра двенадцать — это, видимо, год. Мне предстоит сделать рентгеноспектральный анализ и дождаться результатов графологической экспертизы, и тогда уже на сто процентов можно будет подтвердить, что это фальшивка. На днях принесу подписанное заключение.

— А, хорошо, Петер, мне главное было узнать фальшивка это или нет. Я, в общем-то, и не сомневался, что будет такой результат. Значит, нельзя понять, что написано на задней стороне?

— Нет, нельзя. Буквы старательно зачищены, остались даже следы шлифовальной шкурки.

— Ну, ладно, Петер, спасибо за звонок. Буду ждать заключение.

— При первой же возможности принесу его. Пока.

Муус положил трубку служебного телефона и откинулся на спинку скрипучего офисного стула. Подтверждались его подозрения, что копию эскиза подбросили умышленно, пытаясь запутать оперативников. Следователю от этого, однако, все равно не становилось легче, так как расследование продолжало буксовать на месте. Маршрут неизвестного человека, сообщившего о фальшивом эскизе, Муус восстановил с точностью до одной улицы, но и это ни к чему так и не привело — на вышеупомянутой улице не оказалось ни одной камеры видеонаблюдения, поэтому не было возможности вычислить машину, на которой передвигался невысокий мужчина с зонтиком и чемоданчиком.

Ко всем прочим несчастьям прибавлялись полицейские начальники, недовольные отсутствием результатов, и надоедливые журналисты, пытавшиеся отчаянно вытянуть из сыщиков любую подробность о находке с кладбища, что заставило следователя даже временно заблокировать входящие звонки на служебном телефоне в его кабинете, не замолкавшем буквально ни на секунду в последние дни.

Так или иначе, нужно было двигаться дальше и продолжать искать эскиз, украденный из дома Яна Икса, имя которого — за несколько месяцев отсутствия сенсаций о нем многие уже успели позабыть — снова попало на страницы газет.

Ночь с девятого на десятое октября. Около часа ночи

— Ой, а мне послезавтра придется рано вставать. Знал бы ты, Марио, как я не люблю рано вставать. Будем снимать фото-сессию для каталога ювелирных изделий, — сказала Лиза, лежа в обнимку с разносчиком пиццы на диване в его гостиной и допивая вино, оставшееся после ужина.

— И я тоже не люблю вставать спозаранок, но что делать — работа обязывает. Ты лучше еще раз скажи, как тебя поразило мое ризотто. Я ведь так старался тебя впечатлить, Лиза.