Спрут 6. Последняя тайна - [11]

— Могу ли я узнать имя и фамилию этого доверенного лица? — спросил Давиде.

Служащий заглянул в документы, которые держал в руке, и ответил:

— Поручение несколько месяцев назад подписал некий Сальваторе Баллестри, проживающий в Дакаре, в Сенегале.

Больше тут делать было нечего. Ликата поблагодарил служащего и вышел из помпезного подъезда банка. Это было, может, не так много, но все-таки уже кое-что. След Тано нашелся, и Ликата был готов пуститься по следу.

Ренцино

По узкой горной дороге один за другим мчались два больших автомобиля. На одном везли к последнему месту успокоения гроб с телом умершего в Канаде Кармине Рибейры — одного из главарей мафии, наводившего ужас на всех, кому приходилось иметь с ним дело, в другом — отца сопровождал в последний путь его сын Лоренцо, получивший образование в Америке. Лоренцо доставил из-за океана прах отца в Милан, а теперь вез на родную Сицилию, чтобы похоронить рядом с другими членами семейства Рибейра.

Именно туда, на кладбище, Лоренцо и приказал везти его шоферу. Прежде всего он хотел поклониться могилам матери, братьев и сестер. В глубокой задумчивости провел он несколько минут перед площадкой, тесно уставленной одинаковыми невысокими памятниками белого мрамора с маленьким цветником перед каждым. И на каждом — фамилия Рибейра. Теперь здесь будет покоиться и отец…

У внушительного подъезда родового палаццо Рибейра отпустил машину и, не пускаясь в разговоры со стариком-сторожем, вошел в дом. В этих больших пустых комнатах, обставленных со старомодной тяжеловесной роскошью, его охватила тишина. В памяти возникли детские воспоминания, которые давно уже он привык гнать от себя прочь — воспоминания о том страшном дне, когда почти вся многочисленная семья Рибейра погибла под пулями убийц, подосланных вожаками новой мафии, рвавшейся к власти. Отца тогда с ними не было, а сам он чудом уцелел… В ушах явственно, как тогда, зазвучали треск автоматных очередей, топот уносивших убийц коней, пронзительные женские крики… А вот и он сам — мальчик лет десяти-двенадцати… Взгляд его упал на стоявшую на каминной доске фотографию и он взял ее в руки. Именно тогда отец и отослал его за океан, боясь потерять своего наследника… Фотография выскользнула из рук Лоренцо, упала на пол, стекло разбилось… Плохое предзнаменование — невольно подумалось молодому Рибейре.

После заседания правления Афро-азиатского банка, на котором Этторе Салимбени удалось при помощи директора банка провернуть давно задуманную операцию по переводу крупных финансовых средств в одну из африканских стран, довольный «консультант» поспешил с докладом к своему боссу — новому «крестному отцу». На тонких губах Салимбени, под усиками, играла веселая улыбка, и он то и дело потирал руки в предвкушении своей доли от жирного пирога.

У въезда на усадьбу его машину остановил охранник и доложил по телефону о посетителе. Затем другой охранник сел рядом с ним в машину и сопроводил к подъезду. Дом, в котором жил «крестный отец», когда бывал на ферме, представлял собой простое, крестьянское, из грубого камня, но двух этажный и довольно большое здание.

Охранник проводил бывшего сенатора до столовой, где отдыхал с газетой в руках «крестный отец». Свернувшись у его ног лежал страшного вида огромный черный пес, доставшийся в наследство от одного из убитых членов «Купола». Когда охранник постучал в дверь и на пороге показался Салимбени, собака угрожающе зарычала, оскалив желтые клыки. «Крестный отец» же даже не пошевелился в кресле, не обращая на гостя ни малейшего внимания.

Приблизившись к «крестному отцу», Салимбени подобострастно поздоровался.

— Чего приперся? Разве забыл, что тебе тут лучше не показываться во избежание разговоров, — набросился на него босс. Собака, слыша раздраженный голос хозяина, вновь заворчала.

— Да я думал… Я хотел… — невольно смешавшись, начал Салимбени.

— «Я, я, я»… Привык выступать у себя в парламенте. Вечно одно и тоже.

— Вам прекрасно известно, что я уже не сенатор и не выступаю в парламенте.

— Ах, да, да. Тебя ведь выставили оттуда пинком в зад!

— Никто меня не выгонял. Была создана комиссия, которая подтвердила бездоказательность выдвинутых против меня обвинений, — обиженным тоном возразил бывший сенатор. И решил перейти к делу:

— Я поспешил к вам, чтобы сообщить о принятом благодаря моим усилиям решении банка перечислить деньги в Африку. С этой суммы двадцать процентов комиссионных причитаются нам. Четырнадцать вам, — Салимбени проглотил слюну и решительно выпалил: — а шесть мне.

— Нет, шесть это слишком жирно. Слишком жирно, — медленно качая головой, проговорил «крестный отец».

— Но ведь без меня ничего бы не состоялось. Да и мне самому достанется не больше двух процентов — придется поделиться с директором банка и еще кое с кем… Ну, хорошо, — окончательно теряя самоуверенность под тяжелым взглядом собеседника, промямлил Салимбени, — пусть будет четыре процента.

— Пять процентов, как и раньше, — милостиво изрек «крестный отец» и, обращаясь к молчаливо стоявшему в уголке сыну, спросил:

— Ну, Марко, усек в чем суть дела?

— Да не слишком, отец, — отвечал тот.