Справедливость - [27]

Михаил Федорович хмурился, ему было тяжело вспоминать все это. Гадкий поступок терзал сердце. Курочкину хотелось, чтобы тот день вернулся, тогда он поступил бы совсем по-другому: побежал бы к Невскому и спросил: «Заметил, какая дикая опечатка?» А если бы не было Невского, спустился бы вниз и через двор, не одевшись, побежал в типографию и крикнул: «Остановите машину, на третьей странице дикая опечатка!» И Невский, может быть, был бы здоров до сих пор…

Курочкин, погруженный в мрачные свои думы, зашагал еще торопливее.

— Михаил Федорович, к нам в команду! — крикнули с волейбольной площадки.

Он вяло согласился и стал посылать мяч. Жена села на скамью и наблюдала за игрой. Скоро Михаил Федорович повеселел и стал бойко покрикивать: «Мазила», «Сапожник!», «С утра каши не ел!», а когда сам «мазал», что-то ворчал поднос.

5

Коробов прочитал заявление Васильева и обратился к Курочкину:

— Надо бы нам с вами обменяться мнениями о Васильеве.

— Хорошо, днями и обменяемся. Как только буду свободен, приду к тебе.

Прошла неделя. Коробов после заседания редколлегии предложил Курочкину поговорить о Васильеве. Вошла секретарша:

— Михаил Федорович, вас пригласили на совещание, вы не забыли?

Курочкин озабоченно развел руками:

— Видишь, только редколлегию закончили, уже надо идти на совещание. Утром, кажется, никаких дел нет — вот мы и встретимся.

Курочкин приехал на работу во второй половине дня. Коробов зашел к нему.

— Я уж было собрался на работу, — оправдывался Курочкин, — позвонил врач, диагнозы-де плохие, приезжайте… Ну вот побыл у одного, у другого врача, крутили, вертели.

— Что же врачи нашли?

— Вроде бы сахарок в крови обнаружился. Сейчас я полосы посмотрю, а завтра, пожалуй, мы встретимся.

Коробов нахмурился:

— Раз у вас времени нет — обсудим заявление Васильева на бюро парторганизации.

Курочкин переложил бумаги на столе.

— А чего обсуждать?

— Надо восстановить Васильева на прежней работе.

— Это почему? — удивился Курочкин. — Человек без работы.

— А вред какой он нанес газете? Это ты учел? Такие ошибочки Васильевых отгораживают нас от народа.

— Сверстников разберется, кто прав, а пока пусть Васильев работает.

Курочкин переложил бумаги на прежнее место.

— Тогда вроде бы и положено будет рассмотреть вопрос о Васильеве.

— Я настаиваю восстановить Васильева на работе, уверен, безвинно страдает.

— Готов пойти тебе навстречу, но я не могу единолично отменить решение редколлегии.

— А что на редколлегии рассматривать — факты все те же. Раз выхода не находишь, будем обсуждать заявление Васильева на партбюро.

— Так ты решил?

На очередное партбюро Курочкин не пришел. Секретарь сообщила Коробову:

— Михаил Федорович еще перед обедом почувствовал недомогание и уехал.

Партбюро приняло решение «Поручить коммунисту Курочкину М. Ф. рассмотреть вопрос о восстановлении Васильева на работе специального корреспондента».

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

Сверстников поехал в командировку с боевым настроением. Накануне газета «Литература» опубликовала отвергнутую им рецензию Лушкина на повесть Алексея Красикова «И туда и сюда». Появилась в статье новая мысль — Сверстников боится правды, поэтому в своей рецензии на книгу «И туда и сюда» осуждает автора.

Сборы были недолгими. Он взял с собой небольшой чемоданчик, уложил в него две пары белья, сорочки, полотенце, мыло, зубную пасту и щетку и, непременную во всех командировках, толстую в дерматиновой обложке тетрадь.

Через два часа он был в областном центре. С аэродрома позвонил первому секретарю обкома партии Фролову. Помощник секретаря пообещал подослать машину и сообщил, что Фролов «мотается по области». Помощник знал, что Сверстников и Фролов вместе работали в Лесной области, оба там были вожаками районных комсомольских организаций, потом избирались секретарями райкомов партии. Позже Сверстников работал секретарем обкома партии по идеологическим вопросам в одной области, а Фролов — председателем облисполкома в другой.

В обкоме Сверстников задержался недолго: отделы были пусты, даже в промышленном и строительном дежурили лишь технические секретари.

— Теперь до осени в обкоме будет пусто, — сообщили они.

Сверстников сел рядом с шофером. Проехали одно село, другое. Сверстников спросил:

— А где же соломенные крыши?

— Соломенных крыш теперь меньше, Но есть, и еще немало, — ответил шофер.

Сверстников видел новые избы, свеженькие срубы. Подъехали к колхозу «Красная заря». Шофер сказал:

— Здесь все новое.

С горы как на ладони показался маленький городок. На прямых широких улицах дома под черепичными крышами, с палисадниками и небольшими дворами с огородами, садами и хозяйственными постройками. Тротуары выложены кирпичом, а кое-где залиты асфальтом, около них, как солдаты на страже, стоят тонкие, только что надевшие зеленые платки березки. Проезжая часть главной, Октябрьской, улицы покрыта асфальтом, а боковые, параллельные ей — мелким гравием.

— Когда-то здесь не спасали от грязи сапоги. Теперь колхоз славится детским садом и музыкальной школой имени Глинки, общественной столовой с трехразовым питанием, Домом пенсионеров. Детский сад здесь называют «Соловьиные голоса».