Спор о Белинском. Ответ критикам - [17]

А если, как цитирует Н. Л. Бродский, тот же Белинский сказал, что «из всех поэтов, появившихся вместе с Пушкиным, первое место бесспорно принадлежит г. Баратынскому», то это лишь подтверждает те совершенно исключительные противоречивость, легкомысленность и праздность суждений Белинского, которые, в данном случае, позволяли ему наряду с таким приближением Баратынского к Пушкину писать, что «теперь даже и в шутку никто не поставит имени г. Баратынского подле имени Пушкина»; что Баратынский ниже Козлова и что муза Баратынского – «светская, паркетная»; что Баратынского следует назвать в числе тех писателей, относительно которых наш непостоянный критик вопрошает: «И где же они теперь, где их слава, кто говорит о них, кто помнит? Не обратились ли они в какие-то темные предания?»

(Письма, III, 304). Ведь одна из основных идей моего оспариваемого «силуэта» в том и заключается, что у Белинского есть все и что в этом – его и наше несчастье.

* * *

То, что Белинский, как соглашается Н. Л. Бродский, в 1836 году «Скупого рыцаря», подписанного буквой Р., не распознал («отрывок переведен хорошо, хотя, как отрывок, и ничего не представляет для суждения о себе»), – это только для г. Бродского, а не для меня искупается тем, что «уже в 1838 году» критик считал драму Пушкина «лучшим созданием», «сохранив это! взгляд до конца жизни». В 1838 году… тогда уже было известно, что «Скупой рыцарь» приняв лежит не Р… а Пушкину: тогда уже многие восторгались этой красотою. И так как в моих глазах Белинский – мыслитель, необычайно внушаемый, то я никакой заслуги с его стороны и не вижу в том, что он переменил свое прежне изумительное мнение. Вот если бы «лучшее со здание» было отмечено, как такое, при жили: поэта, в 1836 году; если бы тогда Белинский расслышал Пушкина; если бы тогда донесся до его сердца этот голос, «шуму вод подобный»!..

* * *

Н. Л. Бродский (из всех моих оппонентов наиболее богатый фактическими указаниями, – оттого я так долго и беседую с ним), – Н.Л Бродский пишет дальше: «Ю. И. Айхенвальд не заметил (!), что Белинский – автор статей о Гоголе, Кольцове, Лермонтове, Пушкине, что он по одному стихотворению М. предсказал талант А. Майкова, что он первый приветствовал Тургенева, Гончарова, Достоевского, Григоровича, Некрасова, Искандера-Герцена, объяснил их, рассыпав до сих пор не умершие замечания об индивидуальной силе каждого дарования».

Я понимаю, отчего после слов «не заметил» мой рецензент поставил восклицательный знак: в самом деле, было бы удивительно, если бы я не заметил, автором каких статей является Белинский и что он говорил о каждом из перечисленных писателей. Но для такого удивления нет повода, потому что «до сих пор не умершие замечания» Белинского о разных авторах я помнил; именно поэтому в своей статье я и сказал, что у него были «отдельные правильные концепции, отдельные верные характеристики»; что, «конечно, были у него и правильные догадки, были верные оценки»; что «иногда загораются у него мысли и слова, которые надо только приветствовать и запомнить»; что «не только от его дурного, но и от его хорошего рассыпались мысли, рассеялись по русской земле яркие искры»; что он высказывал «много верных и ценных идей о сущности красоты, о первенстве формы, о творческом элементе критики»… По поводу, в частности, Гоголя я выразился, что о нем, как и о Пушкине, как и о Грибоедове, как и о Лермонтове, Белинский выказал уклонения и ошибки – «наряду с верными суждениями» (этим я отвечаю и на фактически неверный упрек г. Ч. В-ского, будто я «ни словом не упомянул о положительном, напр, роли Белинского в установлении художественной славы Гоголя и т. п.»). Вот почему нельзя возражать мне ссылкой на хорошее и ценное у Белинского, – я сам его не отрицал; спорить можно только о том, правильно ли я соблюл пропорции, верно ли распределил свет и тени, так ли наметил плюсы и минусы знаменитого критика (к этому вопросу я вернусь ниже).

Итак, мимо сделанного г. Бродским перечня я мог бы пройти, потому что этот перечень – не возражение на мою характеристику Белинского: но в интересах дела я все-таки о некоторых названных именах несколько слов скажу.

С какими существенными, а иногда и роковыми оговорками должно признать, что Белинский оценил Пушкина. Лермонтова, Достоевского, Гончарова, на это я уже указывал; в применении к Пушкину и Лермонтову я об этом и еще выскажусь потом.

Что касается Гоголя, то в защиту своей мысли, что относительно него, как и относительно Пушкина, Лермонтова, Грибоедова, верные суждения Белинский, критик ненадежный, человек шаткого ума и колеблющегося вкуса, выражал вперемежку с уклонениями, ошибками, отступлениями, – я напомню хотя бы следующие факты:

I. В письме Белинского к Боткину (II, 295) мы читаем: «Страшно подумать о Гоголе: ведь во всем, что ни писал, – одна натура, как в животном. Невежество абсолютное! Что он наблевал о Париже-то»!

II. Было время (1835 г.), когда Белинский не только заявлял: «я… пока еще не вижу гения в г. Гоголе», но и о «Портрете» утверждал, что «эта повесть решительно никуда не годится» (Сочин. под ред. Венгерова, II, 101).