Спокойствие - [53]
Так нельзя жить, так даже животные не могут, думал я. Я немедленно расскажу весь этот кошмар, думал я. Когда я вышел из подъезда, я увидел Эстер, она сидела напротив, на террасе кафе “Артист”. Она даже не взглянула на меня, положила деньги на стол и кинулась прочь, и я не смог догнать ее. Всего на мгновение у меня закружилась голова. Так бывает, когда человек слишком резко останавливается. Затем уснули фонари на улице и огни витрин, умолкли машины, и под ногами исчез тротуар. Я просто провалился в темный, как ночь, водоворот, точнее, что-то провалилось, и не как ночь, потому что ночью еще что-то видно. Из Оперы как раз выходили люди. Один мужчина сказал, оставь, он пьян, но другой поднял меня и нащупал сонную артерию.
— Надо вызвать “скорую”, — сказал он.
— У меня нет мелочи, — сказал другой, затем я услышал женский голос: у меня есть, и пока она рылась в ридикюле, я уже прозрел, правда, все было черно-желтым, как после фотовспышки, выстрелившей в глаза.
— Не надо, — сказал я и попытался подняться.
— Не двигайтесь, мы сейчас вызовем врача, — сказала женщина.
— Не надо, — сказал я и, цепляясь за чью-то руку, с трудом поднялся на ноги.
— В таком состоянии он не дойдет, — сказал мужчина.
— Пустите! — сказал я и вырвал руку.
— Какая глупость! — услышал я женский голос, но я уже бежал, и, когда удостоверился, что они не гонятся за мной, я отдышался перед каким-то подъездом.
Я пешком дошел до улицы Нап, как будто эти полчаса что-то решают, как будто за это время может случиться чудо. Надо было позволить им вызвать “скорую”, думал я. Наверняка она бы пришла в больницу, думал я. Когда ставят капельницу, подобные вещи не играют роли, думал я, затем кто-то заорал на меня из машины, мать твою за ногу, ты что, ослеп?! А если сейчас начнут стрелять, думал я. Если русские перестреляют весь Будапешт, думал я. Когда в любимого стреляют, не до ревности, думал я. Тогда забываешь обо всем и тащишь его, раненого, в подвал.
Она ничком лежала на матрасе.
— Мне противна эта женщина, — сказал я, но она не отреагировала. Зажегся фонарь на улице, хотя лучше бы я ничего не видел. — Я ненавижу ее, поняла? Просто не могу бросить, — сказал я, и только тогда она открыла глаза.
— Что забросить? — спросила она сонно и протянула руки, чтобы я обнял ее. — Я уж думала, ты не придешь сегодня, — сказала она, и тогда до меня дошло, что на ней нет ее светло-серого платья.
Прежде чем прийти к Йордан в последний раз, я долго и тщательно составлял заключительную речь. С точностью инженера, вооруженного транспортиром и линейкой, я просчитал место для каждого слова и для каждого движения, заранее сочинил и выучил все фразы. Перед дверью я еще раз повторил все, выдохнул и затем позвонил. По моему плану, этот визит ничем не должен был отличаться от предыдущих.
Она собиралась на какой-то фуршет в посольство, пригласила меня пойти с ней, один светский раут не нанесет вреда здоровой половой связи, убеждала она. Она рассказывала о каких-то текущих делах, достала из ящика стола пистолетную пулю, которая попала в стену, прежде чем раздробить череп товарища Иордана. Пуля была вправлена в серебро, золото Эва не любила. Одно время она носила ее как своеобразный сувенир в память о смерти, тогда она еще была склонна к сентиментальности. Кстати, думаю, гораздо сложнее вправить использованный патрон, чем, например, с помощью двух рабочих сцены украсть со склада несколько сносных декораций, заявила она. Конечно, она знает, что мне в жизни досталось не меньше, чем ей, но отчего-то не может забыть прошлое. Наверно, еще один раз, если ты заслуживаешь, сказала она. Можете быть уверены, сейчас заслужу, сказал я и схватил ее груди, пахнущие цианидом, и, пока стаскивал с нее тряпки, снова повторил про себя все и затем встал.
— Если честно, ты мне противна, — сказал я. — Думаю, когда мы начинали играть в животную страсть, ты рассчитывала заполучить что-то вроде домашнего животного. Но вместо фокстерьера ты подобрала гиену, — сказал я. — Если не можешь удовлетворить себя в одиночку, я охотно пришлю тебе кого-нибудь. Возможно, ты еще успеешь на фуршет, — сказал я и надел пиджак.
— Ты сам себе противен, золотко, но все не так просто. Ты даже не представляешь, сколько всего человек может простить собственной письке, — сказала она, и даже на лестничной площадке я слышал ее натянутый смех.
— Гдетыбылсынок?
— По сути, с вами, мама.
В районе еще никто не видел ее, но слышали о ней все. Говорили, что эта девушка не что иное, как новое сенсационное чудо-оружие, для жизни опаснее напалма, и где ее бросят в атаку, там начинают звенеть кассовые аппараты, люди расхватывают нижнее белье, как в сорок четвертом хватали гитлеровскую солонину. Домохозяйки тайком откладывали деньги, покупали теперь свиные сосиски вместо куриных, или чаще экономили на воскресных печеночных паштетах, лишь бы скопить деньги на чудо-комбидрес. На груди кружева, внизу заклепки, и сколько браков, находящихся на грани, пытались реанимировать с помощью этого комбидреса. Потом в понедельник утром появились постеры на витринах пассажа “Золотой паук”, и, поскольку приходилось ждать, люди толпились перед Наоми, снятой в натуральную величину. Наоми с неподвижным лицом улыбалась всем: от сисястой шлюхи до субтильной фифы, но кассовые аппараты безмолвствовали, поскольку выяснилось, что, для того чтобы получить комбидрес, нужно еще минимум полгода отказывать себе в воскресных печеночных паштетах. Дядя Лигети подобрался к Наоми ближе, чем остальные, потому что его девушка работала кассиршей в Уйпеште, так ему удалось заполучить Наоми в натуральную величину. Когда они с господином Вертешем постелили постер на пол и на четыре угла поставили несколько пивных кружек, чтобы он не сдвигался, Иолика фыркнула — ничего путного из этого не выйдет. Однако вскоре некоторые посетители стали вставать на стол, так им было лучше видно Наоми, многие требовали, чтобы Нолика принесла скотч и прилепила заморскую красотку на стену вместо рекламы уникума. Тогда Иолика взяла помойное ведро и выплеснула его содержимое на Наоми, разодрала постер и закричала, если кто хочет пялиться на эту шалаву, пусть убирается на площадь, а она закроет на хрен эту пивнушку, потому что больше видеть их рожи не желает.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Лучшие друзья Флин, Джорди и Джессика наконец-то переезжают в новый дом. Это радостное событие заставляет их заново оценить собственную жизнь. Им уже исполнилось по двадцать пять лет, но все они недовольны своей работой. К тому же никто из них так до сих пор и не нашел свою половинку. И вот друзья заключают пари…
Книга Ивана Гагуа привлекает своеобразием художественного мышления. Иван Гагуа умеет по-своему рассказать о деревенской жизни, о сегодняшних бродягах и вчерашних преступниках. Мир наблюдений писателя экзотичен, характеры героев живые, их поступки оправданы психологически.
Самюэль Колридж. Один из величайших английских поэтов-романтиков, чьи произведения загадочны и таинственны. Но неужели его легендарные поэмы откроют тайный Путь, ведущий в особый, удивительный мир?! Молодой филолог Александр Маркович и его ученик Мартин начинают пристально изучать поэмы Колриджа — и оказываются пленниками ирреального мира мистических откровений, поразительных видений и необычных событий… Вымысел? Или особая реальность, которая открывается лишь тем, кто познает истинный смысл бессмертных строк Колриджа?!
Когда чудом выживший во время неудачной спецоперации Джейсон Морган многие месяцы балансировал между жизнью и смертью на больничной койке, где-то уже появился его будущий друг — маленький черный лабрадор Нэпал. Его выбрали, чтобы воспитать помощника и компаньона для людей с особыми потребностями и вырастить пса, навыки которого трудно оценить деньгами. Встреча с ним изменила жизнь прикованного к инвалидной коляске Джейсона, одинокого отца троих сыновей. Из измученного болью инвалида мужчина стал опорой и гордостью для своих детей, тренером футбольной команды, участником Игр воинов и марафона, гостем телепередач и Белого Дома — и везде вместе с верным Нэпалом он рассказывает о том, каким чудом может быть дружба человека и собаки.
Одно прекрасное лето способно навсегда изменить судьбу женщины… Эдди, дочь Элизабет, спустя годы узнает о том, что у нее есть сестра-близнец. Фиби неожиданно появляется в ее доме и без предупреждения врывается в ее жизнь. Что скрывала их мать? Почему сестер разделили? Душераздирающие записи Элизабет рассказывают про чудесное лето в Сассексе и события, имевшие трагические последствия, о которых теперь суждено узнать ее детям.