Спитамен - [132]

И в одну из ночей Клеомен был умерщвлен караульными во время сна. Легко и спокойно покинул он этот суетный мир, не успев даже проснуться. Обшарив его лохмотья, которые кишмя кишели вшами, караульные обнаружили письмо, написанное, видно, беднягой совсем недавно, хотя и не скажешь, что такое мог сочинить блаженный; письмо это он почему-то не отправил, а носил на дне сумы, куда собирал милостыню. Адресовал письмо Клеомен матери. Александра всегда интересовало, что пишут домой его воины, какие вести поступают в Македонию из дальних, завоеванных им стран. И многие письма, прежде чем отправиться в дальний путь, попадали к нему. Это давало царю возможность доподлинно знать настроение воинов. Их мысли, их отношение к своим начальникам и самому Александру. Те, кому по роду службы положено было удовлетворять его любопытство, отличались особым усердием. Они же доставили Александру и письмо умерщвленного блаженного, поскольку в нем многократно упоминалось имя царя.

«Милая мама!

Глаза мои полны слез, а сердце словно в огне, когда я, изнуренный тоской по тебе, отцу и сестре, пишу эти строки. Я нахожусь от нашего отчего дома так далеко, что вряд ли преодолевают такое расстояние даже птицы. Меня отделяют от вас моря, горы, бескрайние степи, безводные пустыни. Как подумаю об этом, становится жутко, ибо порой кажется, что до потустороннего мира значительно ближе, чем до мест, где я нахожусь. И дорога сюда не менее страшна и жестока, чем в царство Аида. Мы шли, ступая по телам убитых, по щиколотку в крови. Наш царь говорил нам, что мы несем свободу народам, порабощенным персами. И мы, толпясь вокруг великого Александра, славили его имя, и сердца наши полнились любовью к нему. Он повелел — и мы исполнили. Давно побежден деспот Дарий. Сполна возвращены Македонии все ценности, которые она, терпя унижение, на протяжении десятилетий выплачивала персидскому тирану в виде дани. Мы отомстили Дарию за те лишения, что терпела от него наша великая страна…

Но, оказывается, алчность нашего царя не имеет предела, по жадности своей он не уступает бывшему властителю Персии Дарию. Отобрав то, что нам принадлежало по праву, ныне мы уже присваиваем чужое. И грабим тех же людей, которых грабили персы…

Я был ранен и долго выздоравливал. У меня было достаточно времени поразмыслить. Я пришел к выводу, что все, что нам обещал Александр, — вздор, мы в ослеплении своем шелуху фисташки приняли за корабль. Высокопарные слова о доблести, о славе — пустой звук. После ранения я не способен ни к ратному делу, ни к труду. Какая тут к черту слава?! Только о том и мечтаю, чтобы добраться каким-нибудь способом домой. А царь собирается вести нас еще дальше. Такими увечными, как я, заселяет города, которые возводит на своем пути. Теперь даже не знаю, что будет со мной и увижу ли когда-нибудь родину свою и близких…

Сейчас нахожусь в стране, именуемой Согдианой. Она расположена между двумя огромными реками Оксом и Яксартом. Там, где в изобилье вода, много садов и рощ, земля родит хлеб. Здесь живут различные племена. Наиболее многочисленные — согдийцы. У них свои обычаи и верованья, отличающиеся от наших. С ними соседствуют могущественные племена массагетов, сартов, саков — тихрахоудов, тиай — тора — дойра, апасаков, яксартов, а мы не видим между ними особых различий и всех называем скифами. Они объединились с персами, дахами, согдийцами и ныне воюют против нас. Многоликим и разноязыким войском этим правит согдиец Спитамен. Говорят, силен и ловок он, и смел в бою, а внешне похож на фракийца. Сам я его не видел, и не приведи Бог встретиться. Кто с ним встретился — уже не жилец. Говорят, и лошадь у него из тех, что прозывались „небесными“, которые могли доставить седока к престолу Зевса. За ним ни ветер не может угнаться, ни птица, ни стрела…

Согдиана — страна удивительная и по своему прекрасная, хотя нисколько не похожа на нашу Македонию. Наверное, для любого человека нет земли прекраснее той, где он родился.

Милая мама! Порой я не рад тому, что родился на свет. Ну, какая радость жить вдали от родины и от тебя?..

Иногда, повторяя как молитву слова нашего царя — лжеца, я находил усладу на поле брани и досыта поил свой меч кровью, умножая свои грехи. И за грехи свои — наказан. Теперь до конца жизни своей останусь увечным. И все потому, что на какое-то время я позабыл о тебе. А забывший собственную мать разве может думать о муках и страданиях чужих матерей?..

Прости, мама, и не печалься. Мне бы только добраться до дома и увидеть тебя. Я еще в состоянии держать соху, пахать и сеять. Если меня все еще ждет моя невеста, то мы бы поженились. А нет — я полюбил бы другую девушку. И в наш дом, быть может, снова вернулась бы радость… Как только представится возможность, отправлюсь домой хотя бы пешком.

Сейчас мы строим Эсхат — Александрию на берегу дикого Яксарта. И все ущербные вроде меня по приказу царя объявлены поселенцами этого города. А мне хочется домой. Ибо я не сын Бога, а простой смертный, и ни к чему мне слава завоевателя. Сколько страданий мы после себя оставили, сколько развалин на месте прекрасных городов и селений, где остались теперь лишь змеи и совы…