Спитамен - [127]
Ночь выдалась беспокойной. Александру снились кошмары, он то и дело просыпался. В шатре было душно. А откинуть полог — налетит туча комаров, тогда и вовсе будет не до сна… Только было уснул, как его разбудил чей-то душераздирающий крик.
— Что там стряслось? — сонно пробормотал царь.
— Наверное, опять кто-то спятил, — ответили ему снаружи.
Поблизости, потрескивая, горел костер, и его блики скользили по ткани шатра; доносились приглушенные голоса. Это бодрствовали свободные от дежурства телохранители царя. Они говорили о том, что в последнее время участились случаи, когда в людей вселяется бес, отнимая у них рассудок или толкая на самоубийство. Царь об этом был осведомлен. Друзья уверяли его, что до столь болезненного состояния доводит тоска по родине и семье. И снова тишину ночи прорезал пронзительный вопль. И, словно бы отвечая, низко над шатром, тревожно покрикивая, пронеслась какая-то птица.
— Неужели никто не может заткнуть глотку этому ублюдку?! — раздраженно пробормотал царь.
И тотчас кто-то вскочил и побежал в темноту…
Уже перед рассветом царя снова разбудила поднявшаяся в лагере суматоха. Бегали взад-вперед, возбужденно переговариваясь, строители и воины. Похоже, они были чем-то напуганы. Спросонок царь не мог понять, что происходит. От бессонницы у него болела голова. Наконец он сообразил, что к нему в шатер хотят попасть Лисимах и Клит, а начальник стражи уговаривает их подождать, он, мол, недавно уснул. Из-за пустяков Лисимах и Клит не стали бы тревожить его…
Александр встал и, накинув на плечи поверх хитона шитый золотом персидский халат, вышел из шатра. Лисимах и Клит метнулись к нему, отпихнув начальника стражи.
Оказывается, скифы в эту ночь сотворили нечто такое, на что были способны лишь они. В своих узких быстроходных челнах они переправились ночью через реку и в стоящие возле костров котлы с едой насыпали верблюжьего и конского навозу. Кое-кому это могло бы показаться и смешным, если бы они не умертвили нескольких воинов, оставленных у реки в дозоре, которые наверняка в какой-то момент уснули. Их головы скифы водрузили на копья, воткнутые в глинистый берег реки.
— Поделом им!.. — гневно воскликнул Александр, узнав о происшедшем. — Ротозеи! Строго наказать и начальников отрядов, при которых эти караульные состояли!.. По лагерю всю ночь разгуливают враги и хоть бы кто их увидел!..
Лисимах и Клит стояли, низко опустив голову, словно это они были во всем виноваты.
— Придется переправиться на ту сторону Яксарта и проучить этих дикарей как следует! Что скажете? — спросил царь.
— Скифы отличные стрелки. Многих воинов лишимся… — неуверенно сказал Лисимах.
— Терпеть их оскорбления и дальше тоже нельзя, — сказал Клит. — Пора уже и отвечать!..
— Будут потери… — снова повторил Лисимах. — Такую жертву принести Яксарту мы могли бы, если бы великий царь намеревался идти в поход на север, во владения скифов. Но, как мне известно, планы у него другие…
— Честь царя дороже жизни и тысячи воинов! — пылко воскликнул Клит.
Царь, положив руку ему на плечо, благодарно посмотрел в глаза. Клит не лицемерил, он искренне любил Александра. И если ему что-то не нравилось, он говорил прямо, не боясь царского гнева. Случалось, Александр выходил из себя и кричал на него. Но быстро отходил и, поразмыслив, признавал, что не прав. Велел вернуть Клита и наедине говорил ему: «Слова твои, брат, справедливы. Но зачем ты сказал мне их при посторонних!..» Все это вспомнилось сейчас Александру. Он обернулся к Лисимаху:
— Вели подкатить к берегу катапульты. С их помощью мы отгоним их от берега и переправимся с наименьшими потерями. Все же стоит проучить этих дикарей, которым более к лицу быть шутами, нежели воинами!..
И, велев прислать к нему жреца Эригия, с которым Александр обычно держал совет перед тем, как принять важное решение, он удалился в шатер.
— Я знаю, великий царь, по какому поводу позвал ты меня, — сказал Эригий, входя; царь молчал, и жрец счел себя вправе продолжать: — Ты задумал ступить на тот берег Яксарта… Вчера, вспоров брюхо быку, я гадал на его внутренностях, пока от них исходил пар. И ныне с уверенностью могу сказать, что богам не угодно то, что ты задумал. На той стороне реки тебя подстерегают очень большие неприятности…
Александр слушал внимательно. Лицо его мрачнело. «Однако неприятности — это не поражение», — подумал он и усмехнулся. Он был не из тех, кто легко отказывается от принятого решения, если даже это связано с риском.
— Весной я собираюсь направиться в Индию. В своем тылу я не могу оставить племя, которое меня не боится, — сказал Александр. — А тебе спасибо, что предупредил, я буду осторожен.
— Можно прикрыться щитом, если знаешь, откуда прилетит стрела… — задумчиво проговорил Эригий. — Тебе же грозит опасность от самой земли, от воздуха, от воды. Лучшее, что ты можешь сейчас сделать, это задобрить духов, пролив на землю кровь жертвенных животных…
В тот же день были сделаны жертвоприношения. Обильно лилась на землю кровь быков, овец, верблюдов. Кипели котлы. А затем до полуночи предавались чревоугодию. Лагерь затих ближе к утру. Луна зашла за вершины гор. За оврагом не переставая выли шакалы, словно оплакивая покойника, и от их то ли горестного плача, то ли хохота становилось жутковато. Наконец начал заниматься рассвет. И опять караульные неожиданно подняли тревогу. У реки снова были обнаружены воткнутые в ил колья с насаженными на них головами воинов.
