Спитамен - [129]

Я вижу, ты собрался перейти через Танаис. Что ж, ты узнаешь ширину наших просторов. Скифов же ты никогда не настигнешь. Бедные скифы окажутся быстрее твоего войска, везущего с собой добычу, награбленную у стольких народов. А в другой раз, думая, что мы далеко, ты увидишь нас в своем лагере. Одинаково стремительно мы и бежим, и преследуем. Мы охотнее бродим по местам пустынным, не тронутым культурой, чем по городам и плодоносным полям. Поэтому нас нельзя удержать насильно… Со временем ты лучше поймешь пользу моего совета, чем сейчас. Наложи узду на свои желанья, легче будет ими управлять. У нас говорят, что у счастья нет ног, а только руки и крылья. Наконец, если ты Бог, то ты сам должен оказывать смертным благодеяния, а не отнимать у них последнее, если же ты человек, то помни — ты всегда им и останешься. Глупо думать о том, ради чего ты можешь забыть о себе… Ведь в тех, с кем ты не будешь воевать, ты сможешь найти верных друзей. Самая крепкая дружба бывает между равными, а равными считаются только те, кто не угрожает друг другу силой. Не воображай, что побежденные ныне тобой — твои друзья. Между господином и рабом не может быть дружбы, правила войны сохраняются и в мирное время. Не думай, что скифы скрепляют дружбу клятвой: для них клятва в самом сохранении верности. Это греки из предосторожности подписывают договоры и призывают при этом в свидетели богов; наша религия — в соблюдении верности. Кто не почитает людей, тот обманывает богов. Никому не нужен такой друг, в верности которого сомневаешься. Впрочем, ты будешь иметь в нас стражей Азии и Европы; если бы нас не разделял Танаис, мы соприкасались бы с Бактрией; за Танаисом мы населяем земли вплоть до Фракии; а с Фракией, говорят, граничит Македония. Мы соседствуем с обеими твоими империями. Так что подумай, кого бы ты хотел иметь в нашем лице — врагов или друзей?

Царь терпеливо, стиснув зубы, слушал. Его синие глаза порой излучали огонь, способный, казалось, испепелить. И когда скиф умолк, он заставил себя улыбнуться и спокойно сказал:

— Благодарю за совет. Может, и воспользуюсь им. Ведь пренебречь советом мудрого вождя — не только дерзость, но и безрассудство. Хотя я всегда полагался на собственную фортуну. Кроме того, я посоветуюсь с моим Богом; посмотрим, что скажет он.

— На земле живут разные люди. Таковы же и боги. Если Бог желает тебе добра, то его совет не слишком будет отличаться от моего. Однако в тот момент, когда ты обратишься к Небу за советом, ближе прочих богов к тебе может оказаться Анхра — Майнью… Не забывай: Боги дают советы, а решение принимать тебе самому… — сказал скифский вождь, пристально глядя на царя, и добавил: — Тем более, если ты сам сын Аммона.

Скифы говорили, царь слушал; царь говорил, скифы слушали. Повода задерживаться у парламентеров более не было, и скифы поднялись. Царь велел проводить их с почетом. А сам удалился в шатер.

Скифы переправились через реку и долго стояли там, держа коней в поводу, наблюдая за происходящим на противоположном берегу. Уже солнце клонилось к закату, окрашивая небо в кровавый цвет, а юноны все не прекращали работ; мало того, они подкатили к берегу катапульты, способные метать огромные, величиной с копье стрелы на расстояние шестисот и более шагов, могущие пробить навылет две-три лошади, не говоря уже о скифских воинах с голыми животами. Скифы поняли, что царь внял не их совету, а Анхра — Майнью, и сели на коней…

Вожди уехали, а воины остались. Развели костры и расположились вокруг них. До поздней ночи пели песни, плясали. Македонянам хорошо были видны их освещенные медно-красным светом костра прыгающие и изгибающиеся фигуры. После полуночи все стихло, и оба берега Яксарта погрузились в темноту.

Александру не спалось, с вечера его знобило. Он набросил на себя все, чем можно было укрыться. Однако дрожь где-то глубоко внутри не проходила. Отчего бы это?.. Так бывает, если человек чего-то заранее боится. Но Александр даже перед решающим сражением с войском Дариявуша, во много раз превосходящим его собственное, не испытывал особого волнения. Неужели заболел? Вот уж это совсем некстати. А может, духи — покровители скифов — предупреждают?..

Как только начало светать, Александр сбросил с себя одеяла и шубы и вышел наружу. Низко над рекой висел туман, несмотря на это, противоположный берег был отчетливо различим. Надо спешить, пока не рассеялся туман.

Из шатров выходили начальники ил, когорт, на ходу застегивая тесемки лат и надевая шлемы. Будто сидели и ждали появления царя. Впрочем, так оно и было. Гетайры небольшими отрядами, держа коней в поводу, стали спускаться к плотам, постепенно погружаясь в клубящийся молочно-белый туман и исчезая в нем. Те, кто обслуживал катапульты, тоже заняли свои места.

Скифы все еще спали вокруг погасших костров. Лишь некоторые из них расхаживали, то ли неся караул, то ли собирая раскиданные вещи. Поодаль паслись их стреноженные кони.

Приближалась минута, когда и продрогшие жаворонки вспархивают из увлажненной росой травы и, быстро-быстро работая крылышками, спешат поскорее достичь высоты, на которой уже согрет в солнечных лучах воздух, где можно обсохнуть и тогда уже звонко запеть. Но вместо трели жаворонка послышался свист рассекающих воздух свинцовых ядер и взметнувшихся над рекой сверкающих, как молнии, сарисс. Скифы спохватились, разбуженные глухими ударами падающих ядер, от которых вздрагивала земля вокруг, кричали, моля о помощи, те, кого сариссы пригвоздили к месту; одни в панике метались по берегу, другие бросились ловить перепуганных лошадей.