Список Мадонны - [82]

* * *

Бернард поднялся, сел на кровати и стал безучастно смотреть в окно на гору Флэйен. В голове царил первозданный хаос, но не из-за привычной безжалостной боли, а от клубка эмоций, который невозможно было распутать. Бернард вздохнул. Он должен был принять решение по поводу всего, что произошло. Следовало расставить по значимости и приоритету вещи незнакомые, прекрасные и волнующие. Сегодня днем он слепо следовал своим эмоциям, ему не мешали тихие голоса и темные образы, обычно определявшие его действия. Он познал наслаждение, о котором даже и не мечтал, и обрел тоску по другому человеку, которая непривычной тяжестью легла ему на сердце, равно как и опьянила его чувства. Бернард снова лег на кровать и, закрыв глаза, позволил Сигни плыть по его внутреннему взору, то приближаясь, то удаляясь. Когда ее лицо было отчетливо видно и она улыбалась, то он снова был с ней на лугу, переполненный радостью. Когда она удалялась и теряла форму, лицо становилось крошечным, как кусочек мозаики, предсказывавшей его судьбу. Он лежал так, с широко открытыми, неподвижными, ничего не видящими глазами, пока комната не погрузилась в сумерки, пока темнота не сгладила контуры предметов. Только легкое биение у виска выдавало, что он жив. После долгого перерыва тихий голос снова зашептал ему в темноте.

Когда Бернард поднялся, стрелки на часах с маятником показывали время, близкое к полуночи. Хотя следовало поторопиться, его движения были медленными, неспешными, как будто он уже был где-то в другом месте. Он снял парик и достал из сумки белую рясу. Не прошло и минуты, как он снова превратился в доминиканского священника. Взяв упакованную вновь сумку, он бесшумно вышел через запасной выход и направился по пустынным улицам к причалу. Взойдя на борт клипера, он быстро переговорил с вахтенным, после чего его проводили в небольшую каюту.

— Каюта не роскошная, — пожал плечами помощник капитана, говоря по-английски с невнятным акцентом, который Бернард не смог определить, — но это лучшее из того, что можно было найти за такое короткое время до отхода.

Менее часа спустя Бернард почувствовал качку, судно вошло в глубокий проход фьорда. Он лег на койку, запрятав мысли о Сигни на самый край подсознания. Да, это было гораздо легче сделать, когда ее нет рядом. На какое-то время ее образ снова захватил его. Она даже успела прошептать, что он принадлежал ей. Завтра она ждала его там же на холме, где он не был Бернардом. Просто был другим человеком, говорившим то, о чем не думал, тянувшимся к губам, которых не хотел и в которых не нуждался. Он покачал головой. Она выполнила свое предназначение, то, которое будет понято со временем. Стала еще одной пешкой в его судьбе. Чувство опустошенности, терзавшее его изнутри, было всего лишь эмоциональной реакцией. Завтра все пройдет.

7 августа 1838 года

Игнаций пробуждался постепенно, словно выходя из ступора. Он пытался собрать свои мысли воедино, несмотря на расплывчатость сознания. Пустая бутылка лежала рядом с его кроватью. Он внезапно вскочил, морщась от боли, возникшей в висках, выглянул наружу и посмотрел на солнце. Оно стояло высоко в небе, и вокруг него собирались облака, обещая дождь. Как мог он так глупо поступить? Он слишком много выпил. Он не видел, как священник вернулся накануне вечером, и теперь даже представить себе не мог, где можно его найти. Он быстро оделся, неуверенной походкой вышел на свет и занял позицию у гостиницы священника. Он прождал час. Ничего! Он потоптался еще несколько минут в нерешительности, затем живо, насколько позволяла ему больная голова, отправился тем же путем, каким пришел вчера. Получасом позже он уже сидел в лодке, осматривая каменистый берег. На берегу был всего один пляж, и он увидел тропинку, которая шла вверх мимо скал. Пещера Вельды. Священник был там вчера. Почему его не может быть там и сегодня? Игнаций неуклюже причалил лодку, в спешке привязал ее к ветке, торчавшей из песка, и с трудом начал подниматься вверх, думая о том, что он найдет, когда попадет туда.

К счастью, она стояла спиной в тот момент, когда он достиг вершины, иначе наверняка бы заметила его. Игнаций опустился на колени и, спрятавшись за большим камнем, стал наблюдать за девушкой в синем платье. Она ходила туда-сюда возле скал, пройдя мимо него в нескольких метрах, чтобы посмотреть на тропу. Было очевидно, что она ждала кого-то. Спустя какое-то время она вернулась к большому камню, лежавшему в отдалении. Несколькими секундами позднее до Игнация долетел звук играющей флейты, мелодичный, милый и, как уловило даже его нетренированное ухо, полный грусти. Она играла долго, после чего снова принялась беспокойно ходить, вглядываясь в сторону моря и на тропу, которая вела к пляжу.

Его глаз привлек металлический блеск, но он не осмеливался сдвинуться с места до ухода девушки. Казалось, прошло много времени, прежде чем она ушла, медленно обходя неровную каменную изгородь, в сторону нижнего луга. У Игнация все затекло, и ему хотелось встать, но нужно было дождаться, пока девушка полностью не скроется из виду, поскольку она постоянно оглядывалась через плечо. Когда она исчезла, Игнаций вскочил и бросился по каменистой тропе туда, где поднял чудотворный медальон, подобный тому, что носил Альфонс. Блейк, должно быть, обронил его вчера. Игнаций положил его в карман и потянулся, чтобы размять свои ноющие мышцы. Еще один день потрачен впустую. Куда делся священник? Игнацию ничего не оставалось, как вернуться на свое место у гостиницы и ждать. С рассеянным видом он начал спускаться с холма к пляжу. Кусок обломленной ветки лежал на гладких серых камнях. Лодки не было. Она медленно уплыла с отливом метров за двести от берега к глубокой холодной воде.