Сперонара - [12]

Однако тем временем произошло нечто чрезвычайное. Несмотря на встречный ветер, английский флот подошел на расстояние пушечного выстрела и открыл огонь. Шесть фрегатов, пять бригов, двенадцать бомбард и шестнадцать канонерских лодок осаждали осаждающих, которые оборонялись от вражеского флота и в то же время атаковали город. Между тем стемнело, и бой пришлось прервать; неаполитанцы тщетно напрягали зрение: в эту ночь вулкан потух или отдыхал.

Невзирая на волны, невзирая на шторм, невзирая на ветер, англичане сумели в течение ночи высадить на остров двести канониров и пятьсот пехотинцев. Таким образом, численность осажденных уже почти на треть превышала количество осаждавших.

Настало утро: на рассвете возобновилась артиллерийская перестрелка между флотом и берегом, а также между берегом и сушей. Три форта отвечали изо всех сил на этот натиск, который, будучи разрозненным, оставался для них не столь опасным, как вдруг точно гроза разразилась над головами осажденных: железный дождь сокрушил канониров у их орудий. То были загрохотавшие одновременно двенадцать двадцатичетырехфунтовых пушек.

Менее чем через час огонь из трех фортов прекратился; по прошествии двух часов береговая батарея пробила брешь. Генерал Ламарк оставил сто солдат обслуживать орудия, которые должны были не подпускать близко флот, а сам возглавил отряд из шестисот солдат и дал приказ идти на штурм.

В тот же миг над крепостью был поднят белый флаг: Гудсон Лоу пожелал капитулировать. Тысяча триста человек, которых поддерживал флот из сорока или сорока пяти судов, были готовы сдаться семистам солдатам, оставляя за собой лишь право на отступление с оружием и возимым имуществом. Кроме того, Гудсон Лоу обязался добиться возвращения английского флота в гавань острова Понца. Условия капитуляции были слишком выгодными, чтобы от нее отказываться; девятьсот пленников из форта Санта Барбара были присоединены к тысяче тремстам их товарищей. В полдень две тысячи двести солдат Гудсона Лоу покинули остров, оставив Ламарку и его восьмистам солдатам крепость, форты, артиллерию и боеприпасы.

Двенадцать лет спустя Гудсон Лоу командовал на другом острове, но на этот раз уже не как комендант, а как тюремщик, и его узник бросал ему в лицо, словно оскорбление, призванное отплатить за все мучения, каким тот его подвергал, напоминание об этой позорной капитуляции на Капрее.

Во время своей прогулки я осмотрел откос и лестницу, то есть место, по которому полторы тысячи человек поднялись и тысяча — спустились; от одного взгляда туда начинает кружиться голова; на каждой ступени лестницы до сих пор видны следы картечин.

Я совершил всю эту прогулку один. Жаден нашел какой-то вид, достойный зарисовки, и остановился на трети подъема. Я присоединился к нему на спуске, и мы вместе вернулись в порт. Там нас окружили двадцать пять лодочников, которые принялись тянуть каждого из нас в свою сторону: это были проводники по Лазурному гроту. Поскольку нельзя побывать на Капрее и не увидеть Лазурного грота, я остановил свой выбор на одном из лодочников, а Жаден — на другом, ибо каждому путешественнику необходимы отдельная лодка и отдельный лодочник: вход в грот настолько низок и узок, что попасть туда можно лишь на очень маленьком челноке.

Море было спокойным, и все же, даже в самую прекрасную погоду, оно бьется о кольцо скал, окружающих остров, с такой яростной силой, что наши лодки подскакивали, словно во время шторма, и мы были вынуждены ложиться на дно и цепляться за борта, чтобы не быть выброшенными в море. Наконец, после сорокапятиминутного плавания, в течение которого мы проследовали вдоль примерно шестой части окружности острова, лодочники известили нас, что мы прибыли на место. Мы огляделись вокруг, но не заметили ни малейшего признака хотя бы крошечного грота, как вдруг они указали нам на черную круглую точку, едва заметную над пенными гребнями волн: это было сводчатое отверстие.

На первый взгляд вход в пещеру не внушает доверия: непонятно, как можно преодолеть его и не разбить себе голову о скалу. Поскольку этот вопрос показался нам достаточно важным и достойным обсуждения, мы задали его нашим лодочникам, и они ответили, что мы совершенно правы: такое могло бы произойти, если бы мы продолжали сидеть, но во избежание опасности нам достаточно будет просто вытянуться во весь рост. Мы проделали столь долгий путь не для того, чтобы отступить. Я первым подал пример; мой лодочник принялся грести, продвигаясь вперед с осторожностью, свидетельствовавшей о том, что, сколь бы привычным ни был для него подобный маневр, он все же не считал его совершенно безопасным. Что касается меня, то в занятом мною положении я не видел уже ничего, кроме неба; вскоре я ощутил, как волна приподняла меня, и лодка молниеносно проскользнула под сводом; теперь я не видел ничего, кроме скалы, которая, казалось, на миг сдавила мне грудь. Затем я внезапно оказался в столь восхитительном гроте, что у меня вырвался изумленный возглас, и я так резко приподнялся, чтобы оглядеться по сторонам, что едва не опрокинул нашу посудину.