Сперматозоиды - [9]

Сана крутит анкетку: да, ей опять нужна эта «полная занятость», да, а что делать? Квартирки на Куусинена не существует, поклон Соньше-крольчихе, а потому отсидка до первого песка, до зубов в стакане, пока-пока, luсhshie godi, целую вас нежно: «БЫТЬ СВОБОДНЫМ. Депакин позаботится об эвтаназии, остальное зависит от вас» — очиталочка по Фрейду: противоэпилептическое средство, на рекламку которого не поскупились, так и хотелось настроить на правильную волну, подогнав под хорошую свою — о милая, ласковая[20] — смерть…[21] Нет-нет, до первого песка, не больше, тем более что из больнички сбежала: «Обвиняемая Шеломова Александррра Юрррьевна, на выход с вещами!.. Имеете ли сказать что-нибудь в свое опррравдание?.. Фамилию не меняли. Ррразведены. Добавления деррржите?..» Руки у Саны связаны, но кляпа во рту уже нет — все, что ей нужно делать, это говорить правду, правду, правду и ничего кроме правды: «На свет белый не рвалась, впрочем, никто не спрашивал. Выкрала с кафедры физиологии и из вивария рыжую кошку Барбару и серого кота Фагоцита, собак Антония, Гомера, Нюшу, а также крыс Дору и Нору: в злодеяниях уличена не была. Ученой степени, равно как и судимостей, не имею. Видела Швецию, Данию, Финляндию, Голландию, Бельгию, Францию, Чехию, Тунис, Египет. Подрабатывала натурщицей; пять лет медстажа. Английский свободный. Последние годы занималась переводами и научным редактированием; в настоящее время реанимирую любые тексты — от научпопа до гламура, в том числе так называемый худлит. Мать в прошлом учительница сольфеджио… Hydrophobia[22] у нее… Отец театральным критиком был, от инфаркта умер. Соньша не работает. Она вообще не в себе, крольчиха».

…

«Бегут, значит, сперматозоиды: впереди молодые, сзади — старые. Старым ох как хочется успеть добежать. Один из них кричит молодым: «Нас обману-у-у-ули! Мы попадем в черную дыру! Спасайся, кто может!» Ну, молодые разворачиваются и бегут обратно, старые же останавливаются в замешательстве, а тот живчик, который кричал, добежал… Мораль сей басни: вот так рождаются хитрые, но слабые дети!» — экс Саны прищуривается. — «А вот еще вчера рассказали. Журналист, значит, умирает. Ну, оказывается между небом и землей. Ангелы решают, куда б его отправить: в рай, в ад… Ну, показывают ему сначала рай — а там сдача номера, верстка «горит», обложка не готова, директор: «Уволю всех!» — кричит. Потом ад ему, значит, под лупой-то, а там то же самое, директор: «Уволю всех!» — кричит, верстка «горит», обложка не готова — сдача номера. Ну а журналист-то возьми да и спроси ангелов: «А чем тогда те, в раю, от этих, в аду, отличаются?» — а эти «черти» в ответ: «А они не сдадутся!» Да-а… а этот знаешь? За барной стойкой два мужика. Тот, который постарше, говорит: «Я спал с твоей матерью». Молодой — ноль эмоций. Первый опять: «Я спал с твоей матерью». Молодой: «Ну и что?». Старый, в третий раз: «Да я же спал с твоей матерью, мать твою!» — «Иди, папа, домой, ты пьян…»».

М-м, не делает попытки улыбнуться Сана.

Ты можешь хоть иногда расслабляться — можешь, нет? Смеяться умеешь? — наступает экс.

После слова «лопата», — руки дрожат, ресницы дрожат, пол ходуном ходит: штормит, люстра, того и гляди, на голову рухнет, дзынь-ля-ля…

Сухой щелчок двери. Жили-были старик со старухой: Сказки Пушкина — это chokolat.

Когда Сана говорит «Я не просила меня рожать», они обычно машут руками. Встают в позу. Срываются на крик или сипло шипят. В общем, выражают недовольство, а потом любопытствуют: дети, наволочки, зэ-пэ… Честные налогоплательщики, синхронно спаривающиеся после ужина под вечерние новости и сериалы. Не сразу понимаешь, что они везде: но именно они, знает Сана, и плетут паутину. Больше всего они хотят снизить вероятность неких (возможно, ошибочных) действий, обусловленных так называемым человеческим фактором. Они называют это безопасностью: уникальные системы видеостукачества, «управляющие пользователями и приоритетами в самых разных местах установок». Действие некоторых систем распространяется не только на здания, районы или города, но даже на страны и континенты. Слежка практикуется также в детских садах и школках: камеры фиксированные, камеры купольные, камеры поворотные… Сана переворачивает страницу и переводит главку «О блокировке использования сотрудниками Интернета и электронной почты в личных целях». Они говорят, разумеется, о повышении производительности труда, но уж Сана-то знает, как именно съезжают с катушек. «Я повторяю десять раз и снова, — она надевает наушники и откладывает листы. — Никто не знает, как же мне хуево, — в каком году впервые услышала Янку? — И телевизор с потолка свисает, — в 86-м? 87-м? — И как хуево мне, никто не знает…». Сана предполагает — г-н Б., как водится, располагает: чтобы не получить приглашение на казнь, нужно вывернуться наизнанку и пройтись на руках, весело потряхивая кишками. Сана всё знает о повешенных днях: гора смердящих трупиков множится год от года — как на ноль разделишь? «Все это до того подзаебало, — а мелодия, пожалуй, красива, — что хочется опять начать сначала, — контраст высокого и низкого,