Спецназовец. За безупречную службу - [35]

— Он их дал, — объявил рейдер, — благодаря чему мы сюда и прибыли. Ему, видите ли, в какой-то момент стало обидно, что пропасть ценной информации лежит мертвым грузом, устаревая буквально на глазах, и он решил поправить положение — в первую очередь, естественно, свое материальное положение, а потом уж… Впрочем, никакое «потом» ему наверняка даже в голову не приходило, такие, как он, ни о чем, кроме своей мошны, думать не способны. Так вот, покупатель на папку, содержащую техническую документацию по закрытому в восемьдесят шестом году проекту «Борисфен», нашелся довольно быстро — такой товар в наше время не залеживается. И тут возникла загвоздка: ваш шеф секьюрити так законопатил все щели, что Ушаков, как ни бился, не нашел способа ни вынести папку за пределы спецчасти, ни хотя бы скопировать ее содержимое. Поэтому и тут, как видите, во всем виноват Мамалыгин. Не будь он таким высокопрофессиональным и добросовестным цербером, папка исчезла бы тихо и незаметно. Ушаков вместо пули получил бы свои тридцать сребреников, вы пребывали бы в блаженном неведении, да и Мамалыгин ваш был бы жив и здоров. Но он был профессионал с этикой и принципами, в результате чего мы с вами имеем то, что имеем. Это печально, но такова действительность. И еще одним моментом, который ее характеризует, является вот что: без папки я отсюда не уйду, чего бы это ни стоило.

— Тогда ищите, — пожал плечами Горчаков, и Виктор Викторович снова отметил про себя, что для шпака он держится на удивление хорошо. — Хотя я никак не могу взять в толк, какого дьявола вам понадобилось устраивать этот налет из-за проекта, закрытого четверть века назад.

— Нет, — огорченно произнес Волчанин, — так мы с вами ни до чего не договоримся. Попробую зайти с другого конца и объяснить все по порядку. Итак, начнем с проекта «Борисфен». Эта разработка касалась систем наведения баллистических ракет среднего радиуса действия и на тот момент была признана неосуществимой ввиду отсутствия материалов и технологий, с помощью которых ее можно было бы воплотить в металле и пластике. Сегодня эти технологии и материалы — такие, например, как оптическое волокно, — уже созданы, но вы правы: проект «Борисфен» безнадежно устарел, и осуществление его для больших ядерных держав не представляет ни малейшего практического смысла, они давно располагают куда более совершенными системами, которые, в свою очередь, стремительно устаревают. Но не забывайте о таких аутсайдерах, как, например, Иран и Северная Корея. Они ведут свои ядерные исследования в атмосфере полной изоляции и перманентного давления со стороны мирового сообщества. Открытиями с ними никто не делится, образцы для копирования взять негде: сами понимаете, межконтинентальная ракета с разделяющейся боеголовкой — не автомат Калашникова и даже не истребитель, который чисто теоретически можно угнать или принудить к посадке на одном из своих аэродромов. Вот они и ищут выход как умеют. И, в конце-то концов, последние достижения передовых военных технологий этим хулиганам ни к чему. Их враги, я говорю об Израиле и Южной Корее, у них прямо под боком. Поэтому даже с таким старьем, как этот ваш «Борисфен», они запросто станут грозой околотка — одни на Ближнем Востоке, другие на Дальнем.

— Ищите, — снова пожал плечами Горчаков.

Судя по тому, как разом осунулось его лицо и поджались губы, серьезность ситуации, наконец, дошла до него целиком, в полном объеме. Это было уже кое-что: теперь, по крайней мере, он готов к конструктивному диалогу и вряд ли опять начнет грозиться судом — ну, разве что совсем свихнется от страха и приплетет Гаагский трибунал. Или, скажем, Страшный Суд. Но это вряд ли. Мужик он неглупый и явно не трус и очень хорошо понимает, что поговорка: «До Бога высоко, до царя далеко», — исчерпывающим образом описывает ситуацию, в которой он очутился.

— Этим я и занимаюсь, — сообщил Волчанин. — Видите ли, какая любопытная штука. Начальник службы безопасности Мамалыгин — тот самый, что лежит сейчас и потихонечку разлагается в непосредственной близости от вас, — повел себя довольно странно. Он сбежал из своего кабинета, оставив связку ключей, в том числе и от спецчасти, лежать на столе. Ну добро бы испугался человек и очертя голову кинулся наутек! Его бы это никоим образом не украсило, но хотя бы не вызвало вопросов — ну струсил, ну сбежал, так ведь мы для того сюда и пришли, чтобы все кругом перетрусили! Но Мамалыгин ваш вовсе не струсил. Проделал он все достаточно ловко и оставался незамеченным до тех пор, пока сам себя не обнаружил, неожиданно открыв прицельный огонь по моим людям. Затем, оставив в стороне целый ряд довольно удобных огневых позиций, с риском для жизни прорвался сюда, забился в этот тупик и вместо того, чтобы капитулировать, довел дело до крайне печальной, нежелательной для всех развязки. В спецчасти папки нет, при Мамалыгине ее тоже не оказалось, и, анализируя его мотивы, я пришел к единственному приемлемому, непротиворечивому выводу: он ценой жизни отвлек внимание моих людей либо от тайника, в котором спрятал папку, либо от человека, у которого она в тот момент находилась. Не вы ли, часом, этот человек?