Специалист по исполнению желаний - [8]

Мы подошли ко входу в подземный лабиринт, также забранному крепкой решёткой, и Абатыч крикнул троллю:

— Эй, служба, открывай!

Решётка медленно поползла вверх. За нею открывался длинный тёмный коридор. Мрачные, едва обработанные своды и тусклый, словно гаснущий свет. В его непривычно красноватом отблеске я разглядел несколько трещинок в скале, сквозь которые просачивалась влага, питая бледный чахлый лишайник. Наверное, так начинается дорога в ад.

— Удачи! — донесся до нас возглас тролля, и решётка со скрежетом опустилась за нашими спинами.

До щербины на углу идти оказалось не так уж и долго — минут пять. Следуя указаниям охранника, мы повернули налево, в узкий проход, где едва можно было разойтись вдвоем.

— А что он такого мог натворить? — спросил я. — Бакенщик? Вроде такая мирная профессия.

Абатыч усмехнулся.

— Мирная… Ты хоть с одним бакенщиком знаком?

— Нет, — честно признался я.

— Какой ты ещё, в сущности, ребёнок, — вздохнул Абатыч.

Я обиженно засопел. Нашёл ребенка. Этот ребёнок, между прочими, недавно Департамент уел!

— А о жизни ни шайтана не знаешь, — словно прочитав мои мысли, произнёс Абатыч. — Река вообще самое гнилое место в городе. А уж среди бакенщиков кого только нет… И ложные бакена ставят, чтобы водные ковры с фарватера сбивались, и с лихим речным народцем дружат. Водный ковёр на мель садится, речной народец пассажиров грабит, а бакенщикам долю отстегивает. Только в эту навигацию три рейса до нитки обобрали. На последнем люди с пляжа возвращались, взять-то нечего — плавки да купальники, а всё равно… Долго потом барыги на Ипподромском базаре из-под полы купальниками торговали. Смотри-ка, вон и столб от старой виселицы! Хорошо нынче идем, без приклю…

Абатыч не договорил. Узкий тесный коридор закончился небольшим залом с высоким массивным каменным столбом посередине. Какая-то едва различимая тень метнулась по залу и притаилась за столбом. Мой спутник приложил палец к губам, поудобнее перехватил свою палку и свободной рукой показал, чтобы я обходил столб с другой стороны. Так мы и двинулись, осторожно беря таинственного незнакомца в клещи. Сердце моё колотилось о ребра, пытаясь выломать хоть одно, выскочить на волю и дать дёру от неизвестной опасности. Но я шёл. Шаг, и ещё шаг, и ещё… И тут моим глазам открылось поистине удивительное зрелище: за каменным столбом сидел маленький полупрозрачный человечек и отчаянно дрожал. Таких существ я никогда раньше не видел. Взлохмаченный, с куцей бородёнкой, в длинном светлом балахоне он испуганно вжимался спиной в столб и смотрел на нас затравленным взглядом. Глаза у существа были красными, словно воспаленными, а на шее поверх балахона болтался обрывок веревки.

Абатыч неожиданно расслабился и даже слегка ухмыльнулся..

— Пожалуйста! — проканючил человечек. — Не трогайте меня!

Я вопросительно посмотрел на своего спутника.

— Ты везунчик, Горыч, — сказал он. — Сколько лет хожу по Гарибе, а тутайчика встречаю в первый раз.

— Кого? — не понял я.

— Видишь у него верёвку на шее? Это тутайчик — привидение повешенного. Говорят, раньше их было много в Гарибе, но с тех пор как нынешний император отменил казнь через повешение, почти всех переловили.

— Пожалуйста! — продолжал ныть человечек.

Абатыч не обратил на него никакого внимания.

— Днём эта тварь совершенно безопасна, — продолжал он, — даже беззащитна. Если я сейчас возьму за веревку, то он пойдёт за мной, не сопротивляясь. Кстати, за тутайчика полагается премия — триста рублей. Если ещё не отменили. Так что не зря сходили сегодня, сдадим охранникам, а деньги пополам разделим.

— Не надо! — в ужасе воскликнул человечек и попытался скользнуть в сторону, но Абатыч ловким движением ухватился за веревку.

— Может, отпустим его? — предложил я. — Жалко, беднягу.

— Жалко?! Да ты знаешь, что эти твари по ночам делают? Раньше половина арестантов до утра не доживала — с разорванными глотками находили. А охранники даже не совались в коридоры ночью. Жалко… Ты лучше людей пожалей!

Я с сомнением посмотрел на тутайчика.

— Я не такой! — всхлипывая, запричитал тот. — Меня невинно повесили. Вы должны знать, что невинно повешенные не пьют кровь.

— Все вы так говорите, — брезгливо бросил Абатыч.

— Постой… — сказал я. — Неправильно как-то у нас получается. А вдруг его действительно ни за что осудили? Не могу я так… Чувствую, что неправильно, понимаешь?

Абатыч посмотрел на меня и со злостью плюнул на пол.

— Три тысячи шайтанов! — выругался он. — Какой же ты ещё молокосос, Горыч.

Он выпустил веревку из рук, обернулся и зашагал к выходу из зала. Остановился, плюнул ещё раз и направился к другому — тому, что вёл к камере бакенщика. Я вздохнул и двинулся следом. Ну, молокосос, да… наверное. Зато на душе легче.

Я так далеко ушёл в свои мысли, что даже не сразу заметил, как кто-то дёргает меня за рукав. Оказалось, что тутайчик.

— Чего тебе? — спросил я.

— Возьмите меня с собой, добрый господин, — жалобно попросил он, — Семьдесят лет уже по этим коридорам мыкаюсь.

— Куда же я тебя возьму? — от удивления я даже остановился.

— Домой! — заявило это странное существо. — Я вам верой и правдой служить буду! Ни один вор ночью не проберётся, домовой хулиганить не будет, от любого сглаза уберегу! Я много чего умею, только возьмите. Сил моих нет здесь находиться.