Спастись от опасных мужчин - [86]

– Так не поступают на первом свидании.

Казалось, он почти расслабился, расстегивая брюки, стоя на коленях и немного подавшись вперед. Его глаза горели, и я чувствовала, как от него разит потом сексуального возбуждения, пахнущим так же резко, как дешевый одеколон. Его правая рука вновь коснулась моих расстегнутых джинсов, стащив их сначала с одного бедра, потом с другого. Я резко дернула бедрами вверх, но это был дохлый номер, ведь Виктор весил по меньшей мере вдвое больше, чем я. Пока он прижимал мои руки к кровати над моей головой, я ничего не могла сделать. И мы оба это знали.

И тут мы оба невольно вздрогнули, когда старый будильник Брэндона с Микки-Маусом на циферблате вдруг разразился громким звоном. Будильник стоял на прикроватной тумбочке справа от меня и слева от Виктора. Голова амбала резко дернулась, положение тела изменилось, когда он инстинктивно приготовился отразить новую угрозу. Но он почти сразу же понял, в чем дело, расслабился, выругался и заколебался, осознав, что не сможет дотянуться до звонящего будильника правой рукой. Я почувствовала, как он отпустил мои руки, протянув к будильнику левую пятерню, и схватил его, швырнув в стену. Часы разлетелись на пластмассовые осколки, а он начал возвращать свою левую руку в исходное положение, чтобы снова прижать мои запястья к кровати. Он правильно рассудил, что, даже если мне удастся ударить его раз или два, ему можно не опасаться моих ударов, поскольку я лежала на спине и мои руки были связаны. Даже самый лучший кулачный боец в мире мало что может сделать, когда лежит на спине, а Виктор был слишком тяжел, чтобы я могла сбросить его с себя. На то, чтобы заставить будильник замолчать, ему понадобилось не более секунды.

Мне этой секунды хватило вполне.

Едва левая рука амбала отпустила мои запястья, как я выбросила руки вперед. Свет от лампочки, горящей в стенном шкафу, отразился в прозрачном пластике шприца, зажатого в моих руках. У меня не было времени для выбора наилучшего места для укола и имелся только один шанс. Я минимизировала риск и вонзила иглу в правую часть шеи Виктору, где было немало важнейших сосудов – яремная наружная вена, поверхностная шейная артерия. Игла проникла ему в плоть, когда его рука рванулась к моим запястьям.

Я нажала на поршень шприца. Эффект был мгновенным: глаза Виктора закатились, рука бессильно упала, он попытался что-то сказать, но не смог. Центр тяжести переместился куда-то вбок, и он рухнул на кровать, как обрушившаяся статуя. Я не стала тратить время, наблюдая за ним. Мои руки уже были в заднем кармане его брюк, куда он положил нож. Я раскрыла его и зажала рукоятку коленями. Такое положение было не очень устойчиво, но лезвие ножа было остро.

Клейкая лента свалилась с моих запястий, и руки освободились. Я встала, глубоко вздохнув и стараясь взять под контроль адреналин, переполняющий мою кровь, заставляя себя не думать о том, чего мне едва удалось избежать, – для этого будет время и потом. Я несколько раз сжала и разжала руки, стараясь восстановить ток крови после туго затянутой клейкой ленты. Мне понадобятся сильные руки для того, что я собиралась сейчас сделать.

Я посмотрела на амбала, потом на закрытую дверь, потом снова на него и снова на дверь.

У них был свой шанс, теперь же настала моя очередь делать ход…

Из-за двери послышался голос Джозефа:

– Виктор, кончай, нельзя же возиться с ней всю ночь, нам пора уходить!

Надо было действовать быстро. На лице Виктора было написано блаженство – доза в шприце оказалась мощной. Виктор весил, наверное, вдвое больше, чем Брэндон, но у него не было такой привычки к наркотикам, как у моего брата. Он уже ушел в какой-то другой мир. Я наклонилась над его телом и открыла наплечную кобуру, в которой находился полуавтоматический пистолет марки «Хеклер и Кох» сорок пятого калибра – сгодится.

«БМВ», «Сименс», «Хеклер и Кох» – на немцев можно положиться, они делают и автомобили, и стволы, и точно откалиброванное научное оборудование лучше, чем кто-либо другой. Тевтонские стандарты истинного совершенства.

Я немного постояла возле горящей лампочки стенного шкафа, отвела затвор и проверила патронник. Там виднелся латунный кончик патрона сорок пятого калибра.

Я проверила магазин – он был полон, сняла пистолет с предохранителя.

Заставила себя несколько секунд смотреть на горящую лампочку и не моргать. Гостиная будет освещена ярко. Надо, чтобы, когда я открою дверь туда, моим глазам не пришлось тратить время на то, чтобы привыкнуть к свету.

Я сделала вдох, затем выдох. Теперь мой ход.

Я открыла дверь.

На долю секунды преимущество оказалось на моей стороне, как благодаря фактору неожиданности, так и потому, что гостиная была ярко освещена, а в спальне царил сумрак, так что меня было трудно разглядеть. Напротив меня кто-то сидел в кресле, закрывшись развернутой газетой. Я прочитала вычурные буквы надписи на самом верху первой полосы, обращенной ко мне: «Сан-Франциско кроникл». Я не видела, кто из троих скрыт за газетой. Видны были только его руки, держащие ее с обеих сторон.

Это не имело никакого значения.

Я выпустила одну пулю в прямо в дырку буквы «о» в «Сан-Франциско». Ровно между его руками. Газета покрылась красными каплями крови, руки отпустили ее края, а страницы упали на колени мужчины с загаром из солярия, в темно-сером костюме, завалившегося на бок. Его белозубый рот был бессильно открыт, а на месте переносицы зияла дыра…