Спасти Сталина - [12]

Венька самоуверенно посмотрел на мгновенно почерневшее лицо Петра, но тут же отвлёкся на шум двигателя автомобиля за окном. Он обрадовался, но постарался себя не выдавать. Через мгновение громко хлопнула дверь. Пётр перехватил заинтересованный взгляд Веньки и тоже посмотрел на окно.

– Ты кого-то ждёшь? – приставив пистолет ко лбу пленника, спросил мусорщик.

– Кого мне посреди ночи ждать в чужом районе? – небрежно пожав плечами, ответил Венька.

В это время в коридоре открылась входная дверь и на пороге появился лысый здоровяк с ящиком в руках. Он радостно, во всеуслышание закричал:

– Достал, босс! Три магазина объехал, но нашёл настоящую финскую водку! Чиста как слеза девственницы!

Здоровяк с радостно ухмыляющейся физиономией вошёл в комнату и застыл на пороге. Прямо ему в лицо смотрело дуло пистолета. Он растерянно посмотрел на хозяина, который продолжал сидеть на полу, опираясь спиной на стену. Затем на прикованных к батарее двух подельников. После чего его взгляд остановился на третьем, который лежал на полу с неестественно свёрнутой шеей. И снова на пистолет, а затем на искорёженное ожогом лицо высокого парня в одежде мусорщика. Ему стало не по себе.

– Медленно поставил ящик на пол и повернулся лицом к стене! – приказал Пётр.

Как только здоровяк повернулся к стене, он с коротким замахом ударил его рукояткой пистолета по затылку. Тот тут же обмяк и кулем повалился на пол. Сходил за наручниками. Присел, чтобы защёлкнуть их на запястьях здоровяка, но тут он интуитивно почувствовал, что за его спиной, в коридоре есть кто-то ещё. Быстро обернулся, но… внезапно грохнул выстрел, и его сознание вновь погрузилось в непроглядную тьму.

Глава 3. Встреча с прошлым

Когда Пётр во второй раз вышел из забытья, вокруг было темно и он не сразу понял, что лежит в постели. По привычке протянул руку к тумбочке и стал искать настольную лампу, чтобы включить её, но той не было. Пётр сел и опустил ноги на пол. Заскрипели пружины. Оказывается, он лежал на старой железной койке, поверх байкового одеяла. «Странно!», – подумал Пётр. «Никогда у меня не было железной койки», – подумал Пётр. У него создавалось двойственное ощущение, что он – будто бы дома и одновременно нет.

Нащупал тапки. Оказались – чужие, но размер подходил. Встал и пошёл к выключателю. Прожив всю свою жизнь в одной квартире, многое уже делаешь по привычке, совершенно не задумываясь. Но в этот раз рука не нашла знакомую кнопку выключателя. Ещё раз пошарил по стене и, всё-таки, нашёл, но, нащупанный им в потёмках выключатель, показался ему каким-то странным. Не плоский, встроенный в стену, а круглый, прикрученный к её поверхности на деревянном кругляше, а от него шли проводка в тряпичной изоляции, сплетённые в косичку.

– Всё страннее и страннее? – подумал вслух Пётр и щёлкнул тонюсенькой, чуть толще спички кнопкой выключателя.

Свет зажегся, но был весьма неяркий. Тем не менее, первое, что ему бросилось в глаза – пустые, без штор окна и приклеенные на стёкла крест на крест ленты из газетной бумаги. Пётр огляделся. Полупустая комната. Кровать, стол, три стула и посудный шкаф со стеклянными дверцами. Его Пётр хорошо помнил, потому, что этот шкаф всё его детство простоял в квартире деда.

– Папа, ты, всё-таки, сбежал из госпиталя?!

Пётр резко обернулся и увидел девочку-подростка, которая, протирая кулачками сонные глаза, выглядывала из-за ширмы, висящей в углу комнаты. У него в глазах потемнело и его качнуло в сторону. Он узнал лицо и голос своей матери – Марии Петровны. «Этого же просто не может быть. Ведь она так давно уже умерла!».

– Тебе что плохо, папа? Ну да, ты ведь очень устал! Даже в госпитале, видно, не смог как следует отдохнуть. Шутка ли, как в свой убойный отдел после войны пошёл, так можно на пальцах одной руки сосчитать – сколько раз ты дома ночевал. Всё у себя в отделе пропадаешь. А тут ещё этот пожар. Хорошо хоть тебя самого вытащили из огня! Сейчас только четыре часа ночи. Даже трамваи ещё не ходят. Ты поспи ещё! Я потом тебе завтрак приготовлю. Мне подсолнечное масло удалось на базаре по дешёвке купить! Ты не беспокойся, я тебя разбужу. Батюшки, да у тебя кровь на одежде – на всю грудь! Это что, бандиты тебя ранили? Ты же в госпитале был? Что, они и туда за тобой нагрянули?

Девочка подбежала, аккуратно уложила его обратно в постель и стала пытаться расстегнуть комбинезон, чтобы осмотреть его рану. Петру самому стало любопытно. Ведь он точно помнит, что в него стреляли, а сейчас никаких болезненных ощущений у него не было.

– Что за странная у тебя одежда, пап! Я никак не могу её расстегнуть! – отчаявшись справиться с молнией, произнесла Мария.

– Дай, я сам!

Осторожно, будто трогает привидение, Пётр убрал тоненькие руки девочки, расстегнул молнию и снял свитер. Он отвернулся к стене и сжал зубы, чтобы не застонать от отчаяния. Эта девочка была его матерью. Она ещё что-то ему говорила, но он в это время пытался понять: что же с ним случилось? Голос же действительно тот самый родной, навсегда отложившийся в его памяти. И хотя матери давно, как не было в живых, но этот голос он бы узнал из миллиардов других голосов. «Что это со мной происходит?», – подумал Пётр. Он вспомнил Веньку, потом подозрительный шум в коридоре и жгучую боль в груди. Помнил, как в голове всё закрутилось и наступила темнота. А потом – он очнулся и теперь перед ним… его мать. Только ещё совсем подросток. «Я сошёл с ума!». Это была первая реакция Петра на увиденное.