Спаси и защити! - [8]

Яко апостолом единонравнии и Словенских стран учителие, Кирилле и Мефодие Богомудрии, Владыку всех молите, вся языки Словенския утвердити в Православии и единомыслии, умирити мир и спасти души наша.

Священную двоицу просветителей наших почтим, Божественных писаний преложением источник Богопознания нам источивших, из негоже даже до днесь неоскудно почерпающее, ублажаем вас, Кирилле и Мефодие, Престолу Вышняго предстоящих и тепле молящихся о душах наших.

Величаем вас, святи равноапостольнии Мефодие и Кирилле, вся Словенския страны ученьми своими просветившия и ко Христу приведшия. Аминь.

Глава 2. Печать Логоса

— Доня, подлей, засвети канделю, — Домна Федоровна протянула мне темную бутылочку с лампадным маслом.

Я перекрестилась, встала на лавку, аккуратно, чтобы не задеть вазочку с вербными ветками, достала красный стаканчик лампады, влила масла, подтянула фитилек, произнесла одними губами «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь», зажгла огонек.

— И вербочку достань.

Я взяла вазу и осторожно спустилась.

Знахарка поставила вазу в центр стола, выхватила из пучка одну веточку, протянула мне:

— Вот. Твоя верба будет.

Я вопросительно посмотрела на нее.

— Сейчас водички в кружечку нальешь, веточку поставишь и будешь на нее каждое утро, перед тем как нам с тобой заниматься, наговаривать молитву обучательную:

Господи Боже и Создателю наш, образом Своим нас, людей, украсивший, избранных Твоих научивший Закону Твоему, так что внимающие ему дивятся, нам тайны премудрости открывший, Соломону и всем ищущим ее открой сердца, умы и уста рабов Твоих (имярек), чтобы уразуметь силу Закона Твоего и успешно познать преподаваемое полезное учение для славы Пресвятого Имени Твоего, для пользы и устроения Святой Твоей Церкви и разумения благой и совершенной воли Твоей. Избавь их от всяких козней вражеских, сохрани их в вере Христовой и чистоте во все время жизни их, да будут крепки разумом и исполнением заповедей Твоих и так наученные, прославят Пресвятое Имя Твое и будут наследниками Царствия Твоего, ибо Ты, Бог, крепок милостию и благ крепостию и Тебе подобает всякая слава, честь и поклонение, Отцу и Сыну и Святому Духу, всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

— А почему именно на вербу наговаривать?

— Потом, потом, доня. Все в свое время.

Мы вышли из хаты. Весеннее солнце светило звонко и радостно, заметно припекая нос и щеки. Я подумала, что, пожалуй, успею до отъезда прилично загореть. Домна Федоровна привела меня на огород, где в теплицах уже вовсю наливались румянцем ранние помидорчики. Со всех сторон неслись запахи сирени, жасмина и еще какого-то бурного цветения, гремели голоса невидимых в густой садовой зелени птиц.

Мы остановились у небольшой грядки с тремя влажными лунками. В двух из них не было ничего, в одной едва заметно пробивался молодой росток.

— Нут-ко, доня, копай, — знахарка указала мне на одну из пустых лунок.

Я, как обычно, ничего не поняла, но спрашивать, зачем это, не стала. Присела и стала осторожно раскапывать руками мягкую землю. Вырыла приличную ямку, однако ничего там не было.

— Погоди, погоди, будет уже.

Домна Федоровна наклонилась и осторожно стала перебирать горку земли, образовавшуюся рядом с лункой. Ловко извлекла из нее черное, совсем крохотное семечко; неудивительно, что я не заметила его!

Следующую лунку ведунья уже раскапывала сама. На глубине примерно пяти сантиметров в земле обнаружился беловатый червячок, облепленный с одного конца остатками шелушки. Я поняла, что это тоже семечко, только уже проросшее. Третью лунку раскапывать не стали: росток и так виднелся над землей. Я поняла, что наставница намеренно показала мне три стадии развития семени; неясно мне только было, для чего она сделала это.

До конца дня знахарка ничего мне не объясняла и вообще не затрагивала ни тему обучения, ни то, что произошло утром. Однако урок с семенем не шел у меня из головы. Я занималась хозяйством, ходила гулять в степь, заглянула на пасеку к Алексею Петровичу, где мы вместе с ним окуривали ульи, вечером помогала Ирине проверять тетрадки (жена Федора работала в станичной школе). Но образ трех лунок витал где-то позади сознания и время от времени вставал перед глазами. К концу я стала что-то понимать, хотя это что-то никак не могло оформиться в готовую мысль.

Перед сном, когда все домашние хлопоты-заботы были закончены, мы с Домной Федоровной вновь уединились в келье-кабинете.

После совместного прочтения молитвы она спросила меня:

— Ну, Дарья, и что ты об этом думаешь?

— Что-то думаю, но пока выразить не могу, — я чувствовала себя как-то растерянно.

— Я тебе пособлю. Вот так же, как это семечко, так действует и Слово…

И тут что-то произошло. Какая-то яркая вспышка на долю мгновения расколола мой дух. Я поняла.

— Слово, оно как семя, да? Падает в душу и сначала там незаметно, сливается с тем, что в душе есть уже? Растворяется в остальных словах и мыслях? А потом прорастать начинает? И вырастает, и плоды дает? — мной владел необычайный восторг, словно я сделала чудесное открытие.

Лицо знахарки лучилось удовлетворением.

— Чуешь?

— Чую! Такой простой и вместе с тем такой глубокий образ! Если бы вы мне словами это сказали, я бы долго еще не поняла ничего! А тут, так наглядно, так ясно!