Спасенный рудник - [55]

Подождав, пока Тарасов достал блокнот, говоривший продолжил:

— Вот так, от Георгиевской дороги вправо, сажен, верно, за сто от динамитки, не больше, на полусклоне пеньки стоят. Неважнецкая там роща была, а рядом с пеньками две могилы. Их у нас каждый знает. На одной крест покосившийся, а на другой камней кучка. Вот под тем крестом отец мой от самого хозяина свою разведку схоронил. Самому мне об этом только на одре сказал, кусок руды с золотом отдал, а открывать не велел до самой крайности.

— А у тебя, выходит, жила слаба оказалась, — раздалась чья-то реплика.

— Брешешь! Неужто же не понял, что вот она и есть. Пришла крайность эта самая. Куда уж дальше-то. Сам людей поведу. Хотите завтра, а нет, так хотя бы и сейчас.

Это выступление оказалось решающим. Точно бурный поток прорвался через плотину! Один за другим поднимались старики.

— Был у меня на шахте «Параллельной» один уголок. Неплохо работался, и жила живая. Не потеряна. Закрыл я тот забой, как хозяйские собаки подозревать начали. Забой добрый. Только вода там сейчас. Если не затопило еще, так вот-вот затопит.

— На этой, «Параллельной» то есть, и я кое-что покажу, если откачать, — поддержал еще один из присутствующих. — Как насосы сняли, так я было волком завыл. На втором этаже в квершлаге разведочный штрек начатый. Втроем мы его били, по заказу. Платили нам не сдельно, а за урок. Пока жиленка так себе шла, мы показывали, а как доброе золото явилось, так враз завалили. В последнюю пробу сухого кварца насыпали. Тем и обошлось. Убило моих напарников. Оба полегли, как с бандитами воевали.

Тарасов еле успевал записывать…

— Забоев у меня нету. Не прятал, — размерно, трудно заговорил очередной выступающий, — а вот мы тут со старухой перемигнулись. Завтра в кассу что есть принесем. Для плана сгодится.

— Правду сказал мой-то. Принесем. Видно, чернее дня ждать нечего. Только что же это остальные-то бабоньки помалкивают. Неужели есть хотя бы одна настоящая горняцкая семья, всю дорогу на золоте чтобы проработали и не нашлось хотя грамм сто или пусть пятьдесят. А пока это засчитают, старики добрые забои наладят. Если в кассе план будет лежать, нечто рудник закроют… — говорила та самая женщина, которую не хотели пускать на собрание.

Давно нарушился ход вечера; присутствующие сгрудились к краю стола. Кое-кто ушел под шумок, но не менее половины приглашенных остались и горячо обсуждали способы, которые помогут быстро выправить дела рудника.

Назавтра и в последующие дни все новые и новые люди подходили к Польникову, Устинову, особенно к Тарасову; ловили их дома, в кабинете директора, просто на дороге, чтобы передать свои предложения, рассказать о заброшенных или спрятанных выработках, в которых следует немедленно начать работы. Среди них были те, кто промолчал на собрании стариков, ушел с него, не дождавшись своей очереди для выступления, побоялся тогда расстаться с каким-нибудь заветным секретом, а то и вовсе не приглашавшиеся на «стариковское вече».

Часть предложений начали использовать немедленно. В нескольких шахтах разбирали старые завалы, разыскивая участки, спрятанные на черный день. На других в три-четыре смены велась разведка — искали потерянные, брошенные части наиболее богатых в прошлом рудных жил. Через два-три дня еще больше изменился режим, а главное, результаты работы обогатительной фабрики.

Впервые за несколько лет рудник не только выполнял план, но начал понемногу покрывать задолженность прошедших месяцев. Наконец, значительную помощь выполнению плана оказали поступления в кассу рудника «вольноприносительского» золота, то есть того, что было заложено по кубышкам в семьях старых горняков и теперь отдано по призыву, прозвучавшему на собрании. Однако все еще оставался слишком большой долг, да и не было уверенности, что завтра не оборвется то, что так хорошо началось.

Тарасов и Устинов, на плечи которых легла основная тяжесть организации новых разведок и проверки заявок, валились с ног.

Среди предложений, внесенных стариками и подтвержденных последующими сообщениями, много раз повторялись требования откачать некоторые из шахт, «поставленных на водяную консервацию», и прежде всего шахту «Параллельную», названную так по имени группы рудных жил, разрабатывавшихся‘некогда из одного ствола.

Тарасов подготовил телеграмму об этом в трест, но Польников остановил его.

— Откуда ты знаешь, как там отнесутся ко всему, что происходит на руднике. После приказания готовиться к консервации мы не сообщали тресту своих планов и тем более не информировали о текущих делах, если не считать обязательных сводок о добыче золота. Да и эти сведения я не хотел бы передавать до поры до времени. Но нельзя. Не мы, так госбанк сообщит. Если бы в тресте нас поддерживали, то давно бы заинтересовались, что тут делается и почему вдруг перевыполняется план. Думаю, сейчас еще рано все выкладывать начистоту, кроме новых палок в колеса, ничего не добьемся. Еще больше обозлятся. Тебя отзовут, меня еще раз накажут, а то и обоим влетит так, что своих не соберешь. А самое главное, все начатое сорвется.

— Вообще-то, ты, конечно, прав. Помнишь, какую мне любовную записочку прислал Баринов?