Спасенный рудник - [56]

— Еще бы.

— Что же делать? — с беспокойством спросил Тарасов.

— Смотри сам.

— Ждать его приезда.

— Больно уж срок неопределенный. Можно опоздать, хотя я и уверен, что он в конце концов встанет на нашу сторону.

— Так как же?

— Посоветуйся с механиком, с Корчмаревым.

Это было предложение, над которым Тарасов не задумывался. В наиболее горячие дни Корчмарев выпал из его поля зрения, а позиция, занятая главным инженером во время обсуждения положения рудника, казалось, исключала мысли о его помощи. Но неумолимо приближались сроки развязки. Надо было решать.

13 Раздумья

Беседа с Польниковым возвратила Тарасова к мыслям о записке управляющего трестом.

Неужели его подробные сообщения о первых удачных разведках и причинах недавнего отставания Кара-Кыза затерялись среди вороха бумаг. Но тогда должны были бы обратить внимание на реальные результаты работы. Сводки, говорящие о росте добычи золота, в тресте получали каждый день.

Обескураживало и молчание жены, которую он просил рассказать о делах рудника главному инженеру треста и другим сотрудникам технического отдела. В письмах встречались какие-то плохо понятные фразы. Ему было невдомек, что главный был в командировке, а первый из трестовских работников, кого она увидела и кому все рассказала, был старый проспектор Часовников. Он посчитал сведения столь неожиданными и противоречащими всему, что известно о Кара-Кызе, что рекомендовал ей покуда помолчать и не упоминать об этих делах даже в письмах. Часовников пообещал ей сообщить о том, как будут развертываться события.

Неужели прав Польников?

Несколько месяцев назад тогдашний управляющий трестом Голенский вызвал геолога в кабинет и конфиденциальным тоном приказал «дать положительное заключение» по срочной бумаге, вручив ее тут же под расписку.

Поручение было необычным и Тарасов немедленно принялся изучать документ.

Это было письмо какой-то зарубежной фирмы. Прилагался перевод на русский язык под заголовком: «Фирменное письмо о результатах технической экспертизы экспортных руд, поставленных из Советской России, — продукция рудников левого берега р. Иртыша, треста «Алтайзолото». Сверху, через нерусский текст, была сделана размашистая резолюция: «Немедленно разобраться» и замысловатая короткая подпись; а на русском переводе резолюция, сделанная уже другим человеком: «Не первый случай. Следует строже наказывать за подобную неаккуратность» и, наконец, обращение к управляющему трестом «Алтайзолото»: «Срочно. Дать детальную справку и объяснение».

В тексте технической экспертизы указывалось, что «руда практически не содержит золота».

В те годы молодая Советская республика вынуждена была за любые товары, покупавшиеся за границей, платить либо хлебом, либо золотом. Некоторые иностранные фирмы соглашались принимать не чистое золото, а богатую руду или концентрат. Зарубежные покупатели сами извлекали из этих руд золото, а часто и другие элементы, которые мы сами еще не умели получать; брали с нас плату за. переработку руды, а остаток стоимости извлеченных металлов зачислялся в оплату советских заказов. Сама такая руда называлась экспортной.

Иногда подобная руда отправлялась для переработки на наши золотоочистительные аффинажные заводы в центральные районы страны. Рудник получал оплату сданного золота за вычетом стоимости обработки, никогда не зная, где обрабатывалась руда — у нас или за рубежом. Так же, как он не знал и адреса зарубежного получателя руды.

Как правило, экспортную золотосодержащую руду собирали вручную. Из самых богатых участков рудных тел отбирали кусочки с видимым золотом, тщательно очищая их от пустой породы. Правда, была и другая экспортная богатая руда, содержащая чрезвычайно мелкие, как говорят, дисперсные частицы золота. Они не могут быть обнаружены простым глазом. Их открывает только химический анализ. Для извлечения таких мельчайших крупиц золота не годились полукустарные обогатительные устройства, распространенные в те времена на наших золотых рудниках и приисках.

Но в любом случае экспортная руда содержала не менее ста — ста пятидесяти граммов золота на тонну, чаще же содержание золота было значительно выше и исчислялось сотнями граммов.

По документам, хранившимся в тресте, экспортная руда того рудника, о котором шла речь, всегда была богатой. Ни разу не поступало протестов на ее качество, а содержание золота в остатках от отработки лучшей части руды никогда не опускалось ниже десятков граммов на тонну. Все это противоречило написанному иностранной экспертизой.

Они сообщали, что «контрольные анализы по ряду партий руды, поступившей с рудника (шли наименования рудника и участков, номера партий, пробы)… показали содержание золота от одного до двух граммов на тонну, что не соответствует сопроводительному документу и действующему договору…». Далее говорилось: «Настоящим фирма ставит в известность поставщика, что оплата по счетам, выставленным за перечисленные в приведенном выше заключении экспертов фирмы партии руды, произведена не будет» и что «фирма понесла убыток, ибо поставленная руда обработана, а полученное золото не покрывает стоимости обработки. Фирма надеется, что советская сторона компенсирует убыток и, кроме того, во избежание повторений накажет виновника имевшей место вопиющей неаккуратности».