Спасенный рудник - [40]

— Почему потерянные? По заключениям, которые имеются и у меня, и в тресте, выработки оставлены на постепенном выклинивании рудных жил.

— Позвольте в этом вопросе мне высказаться как специалисту. Возможно, что на вашем руднике и есть такие выработки, но в большинстве случаев я успел увидеть совсем другое.

— Не знаю, что вы наблюдали, — перебил его Корчмарев, — но я не могу отбросить мнение ранее работавших здесь горняков и геологов. Как вам известно, я не геолог, а обогатитель. Фабрика наша хотя и плохенькая, но в образцовом порядке, и у треста нет, да и не может быть, никаких претензий ко мне.

— В народе говорят: «Была бы корова, подойник найдется». А у вас наоборот. Подойник в полном порядке, а корова-то и не доится.

— Мне не нравится ваш тон, товарищ Тарасов.

— Но вы же горный инженер, да к тому же главный! Как же можно прятаться за чистоту обогатительной фабрики.

Блуждающий огонек шахтерской лампы привлек внимание разгорячившихся собеседников. Из темноты вынырнула фигура человека с большой сумкой через плечо, немного напоминающей санитарную.

Это был взрывник.

По неписаному закону, существующему во всех действующих шахтах мира, в часы, когда происходит заряжение, паление, да и проветривание после отпалки, взрывник становится полноправным хозяином на всем участке своей работы. Он, и только он, вместе с горным мастером участка отвечает за безопасность взрывных работ, за судьбу находящихся в шахте людей, за сохранение горных выработок. Никто не имеет права ослушаться его предупреждений.

Уважение к труду взрывника проявляется любым горняком независимо от чина, положения, возраста. Стоит ему появиться со своей сумкой, как смолкают споры, становятся серьезными лица. Любой из встречных уступает дорогу.

Рассерженный Корчмарев сорвал свою злобу на взрывнике.

— Почему у вас сумка раскрыта, как у торговки семечками. Главного инженера не постеснялись. Растеряете патроны, кто отвечать будет? Правил не знаете!

— Не ко времени разговор, товарищ главный. Как знаю, так и работаю, — огрызнулся рабочий.

— После смены приходите ко мне в кабинет, разберемся. Кстати, лампу в порядок приведите. Коптит, как плохая керосинка.

— После смены сколько угодно… Ну а вы скоро?

— А вам-то что?

— На работе я. Получаю сдельно. Палить мне надо. Вот что.

— Делайте свое дело, что сказано. Мы уйдем старыми работами.

— Вы начальство, вам виднее. Я пошел заряжать.

Взрывник полез в рассечку.

Прерванный спор разгорелся с новой силой. Пытаясь вернуться к нормальным отношениям, Тарасов начал излагать свою точку зрения.

— Смотрите, — говорил он, рисуя кайлушкой на глинистой почве выработки. — Выклинивание, о котором вы говорили, очень скользкий термин. Одно дело, когда жила остается внешне неизменной, хотя бы по форме, но не содержит больше полезного ископаемого. Тогда уверенно говорят: «Выклинилась по содержанию», хотя и тут может оказаться, что через несколько метров полезный минерал опять появится. Но ведь у вас-то здесь совершенно другое.

— С каких пор геологи перестали называть выклиниванием постепенное сокращение мощности жилы, превращение ее в тонкий проводник, а затем и полное исчезновение.

— А разве кто-нибудь это отрицает?

— Я назову вам немало забоев, где жилы постепенно сошли на нет, — не меняя тона продолжал Корчмарев.

— Хорошо. Пусть так. Но давайте рассуждать, — продолжал Тарасов. — Иногда жила начинает уменьшаться по мощности, потом разделяется на тонкие проводнички — прожилки. Вот так, например, на манер конского хвоста. Тогда все правильно. Но если ваша жила на протяжении двух-трех, пусть даже десяти метров, сходит на нет или просто встречает пустую породу, оборвавшись сразу, то тут дело принимает другой оборот. Смотрите, разве такое выклинивание не может быть нарушением, разрывом, по которому потерянное вами продолжение жилы отодвинуто в сторону.

— Мы не раз пробовали объявить жилу потерянной и искали. Но безрезультатно.

— Видел. Но не могу считать эти поиски достаточными.

— Это больше теоретический, чем практический вопрос. Для решения научных проблем у нас нет ни времени, ни рабочих рук, ни денег.

— А для того чтобы ставить одну шахту за другой на консервацию, у вас есть и время, и люди, и деньги, — зло ответил Тарасов.

— Решения о консервации утверждаются трестом.

— После ваших представлений. Но зато ваших предложений или просьб об усилении разведок или о поисках потерянных рудных жил я в тресте не видел.

— Зная отношение к нашему руднику, я даже не ставил подобных вопросов. И уверен, что ничего не дадут. Только бумагу да нервы тратить.

Пальщик снова появился в штреке.

— У меня готово. Палить?

— Зажигай, говорили же тебе, — ответил Корчма-рев. Рабочий не стал вступать в прения и скрылся в выработке, а через минуту вылез оттуда уже со всем своим багажом, крикнул «гоориит!», пошел к квершлагу, и огонек его лампы исчез за поворотом. В наступившей тишине несколько раз гулко отдались и замолкли шаги. Теперь стал слышен шорох капель, стекающих по крепи и падающих вниз на почву выработки.

На мгновение Тарасова охватила тревога. Взрыв должен был произойти с минуты на минуту и совсем рядом, всего в нескольких метрах; но тут же успокоился. Он ведь был не один, а вместе с главным инженером и своим испытанным проводником. Не будут же они подвергать себя смертельной опасности. Вероятно, они знают обстановку, тем более оба не обратили внимания на предупредительный крик.