Спасенный рудник - [39]

Однако, как бы вежливо ни делались намеки, каждый из таких разговоров выливался в обоюдоострый спор.

Тарасов постепенно приходил к выводу о том, что главный инженер больше всего на свете боится начальства. Здесь, на руднике, и в тресте его считали весьма дисциплинированным специалистом, отличавшимся от многих других, в частности, тем, что его мнение всегда почти совпадало с мнением «вышестоящих товарищей». Становилось ясно, что, если потребуется провести какие-то более серьезные работы, чем осмотр и контрольное опробование выработок, он не помощник. Хуже того, еще и всячески воспротивится такому самоуправству, а в самую решительную минуту может оказаться «крысой, бегущей с тонущего корабля», или, во всяком случае, «человеком, умывающим руки».

Тарасов предпринял еще одну попытку. Войдя в кабинет Корчмарева и обнаружив там нескольких посетителей, геолог заявил:

— Хочу воспользоваться вашей любезностью. Мне нужна помощь.

— Я всегда готов, моя обязанность. Кроме всего прочего вы представитель…

— Не в этом дело, — Михаил Федорович перебил слащавую фразу. — Хочу просить инженерного совета по некоторым вопросам, возникшим при осмотре шахт.

— С удовольствием, если смогу, — ответил Корчма-рев, явно польщенный таким обращением.

— Вот и отлично. Тогда собирайтесь. Пошли.

— Куда?

— Да в шахту!

— Сейчас? Но почему же так сразу?

— Но ведь мы с вами горняки, — ответил Тарасов, — а если товарищи не могут подождать до нашего возвращения, так я посижу.

Чей-то одобрительный смешок заставил Корчмарева обратить свое возражение в шутку. Он нехотя поднялся из-за стола и начал натягивать на себя спецовку. Посетители вежливо покинули кабинет.

— Зачем я вам вдруг понадобился? — настороженно спросил он, когда инженеры остались одни.

— Вы напрасно волнуетесь, — спокойно ответил Тарасов. — Я действительно очень хочу вместе с вами посмотреть несколько интересных мест и надеюсь, что наши точки зрения совпадут.

— Мы не раз встречались в шахтах, и пока наши точки зрения не совпадали, — пробовал возразить Корчмарев. — Быть может, лучше попробуем обсудить все здесь?

— Нет, уж лучше пойдем. Тем более что участки, на которых идет добыча, мне без вас и осматривать неудобно.

На этот раз они долго ходили по выработкам. Каждый из участков, где происходила добыча руды, поражал своей мизерностью. А запас, подготовленный к выемке, как правило, исчислялся лишь десятками тонн, а это значит, что работы могли оборваться в любой час и кто знает, когда возобновятся.

В одном из забоев они присели, продолжая начатый разговор.

— Ну вот, Виктор Иванович, — говорил Тарасов. — Теперь, пожалуй, мы вместе обошли все ваше главное горное хозяйство. Говоря откровенно, я излазил это уже сам. Скучновато…

— Что вы хотите этим сказать? — перебил Корчмарев.

— То, что не вижу возможности такими темпами и на таких участках выполнить план.

— Согласен. Больше того, как вам известно, я сообщал об этом тресту, неоднократно просил перенести часть нашего плана на другие рудники. Словом, выполнил свой долг.

— И по-вашему, так будет верно?

— Но, насколько мне известно, так же думают даже в Москве.

— Думают, но не все.

— Тем не менее, Михаил Федорович…

— Дайте досказать… Приходят сводки — одна, другая. Рудник Кара-Кыз в них прочно занимает последнее место по добыче золота, иначе говоря, по доходам и солидное по расходам. Причин немало: большой конторский штат, и электростанция, и поселок, и больница, и начатое строительство клуба, и… да еще много всяких «и»… Выводы сами напрашиваются.

— Кажется, они уже сделаны. Само ваше присутствие здесь разве не подтверждает эти выводы? Кстати говоря, насколько я понял, вы также далеко не в восторге от возможностей рудника.

— Но неужели лично у вас никогда не возникало протеста против подобных выводов? — с горячностью и обидой сказал Тарасов. — Неужели вы, главный инженер, не пытались найти путь, чтобы изменить эти выводы, если даже их кто-то поспешил сделать?! Что дало вам право утверждать, что здесь у природы взято все и пора перебираться на другие квартиры?

Корчмарев молчал. Обычно он не курил, но на этот раз потянулся к раскрытому портсигару Тарасова.

Штрек, который они выбрали для отдыха, почти под прямым углом отходил от длинного квершлага — выработки, идущей по пустым породам. Квершлаг соединял несколько штреков, выработок, пробитых по руде. Войдя в штрек, спутники прошли мимо небольшой рассечки, по которой шли двое рабочих, сообщивших в ответ на обычное приветствие, что закончили подготовку к следующей смене. Горняки ушли, оставив начальство вести разговоры.

Через несколько метров штрек круто обрывался. Забой был засыпан глыбами пустой породы. Тарасов и главный инженер присели на камни; рядом с ними расположился и Устинов. Старик внимательно слушал разговор, но не вмешивался.

В кровле была видна старая крепь. Можно было предположить, что над ними находится пустое, когда-то отработанное пространство. Крепь поблескивала каплями воды, кристалликами снега, сверху тянуло сыростью и холодом.

Корчмарев нарушил молчание:

— Так что же, по-вашему, я должен был делать?

— Как это что? А разве нельзя было смелее искать потерянные участки жил?