Спартанец - [63]

Ксантиппу в который раз стало стыдно, что он раньше презрительно относился к крестьянам. Конечно, он раньше и подумать не мог, что землепашцы станут его собратьями по оружию. Пусть достойными не по мастерству, но по мужеству!

А они дрались! И ещё как дрались! Всадники Цербера всё лезли и лезли, дико рыча, прыгая на ополченцев со стены, но те не отступали ни на шаг, а даже наоборот, начали всё теснее и теснее прижимать прорвавшихся врагов к стене. Убитые падали с обеих сторон, но крестьян погибало меньше. Учёба не прошла даром!

И вот поток перебиравшихся через стену всадников Цербера иссяк. Остатки штурмующих отступили. Можно было перевести дух и оказать помощь раненым. Ополченцы издали восторженный крик.

Они хоть и дрались, не думая о сохранении жизни, но дрались без надежды на успех. Мечтая просто подороже продать свою жизнь. О победе никто и не думал! А тут победа! Да ещё какая!

Ксантипп только сейчас понял, что устал. И устал крепко! Но ничего! Всадники Цербера теперь зализывают раны и думают, что предпринять, поняв, что с наскока крестьян не возьмёшь. Очень кусачими оказались! Ксантипп и Орест сосчитали потери: погибло семнадцать ополченцев да два десятка раненых находились на попечении женщин. Зато всадники Цербера лишились почти двух сотен воинов. Такой расклад порадовал полководца. Его крестьянское войско оказалось лучше кровожадных всадников Цербера, живущих копьём и мечом. «Грабить и убивать – это совсем не то, что умение грамотно воевать!» – заключил Ксантипп.

Затишье сопровождалось женскими слезами и гордыми рассказами мужчин. Ополченцы вдруг поняли, что у них появились, пусть и призрачные, шансы на победу. Они осознали, что умеют сражаться не хуже всадников Цербера! Ксантипп был для них теперь почти богом. Он научил их сражаться, а самое главное – подарил надежду на победу или хотя бы на отмщение мучителям.

И только Орест был грустен. Он точно знал, что самое страшное впереди. И очень боялся за жизнь своего господина Ксантиппа. Всё-таки силы оставались неравными. Но ополченцы показали себя достойно. Как-то будет дальше? Орест не мог заставить себя поверить, что всё может закончиться хорошо. Скептицизм всегда был неотъемлемой чертой его характера. Но теперь ничего не оставалось, как ждать нового штурма. И если прав Орест, то предыдущий покажется цветочками.

10

Пока установилось затишье, Ксантипп отпустил половину ополченцев обедать. Силы им ещё понадобятся. Всадники Цербера так легко не уйдут. Им во что бы то ни стало надо наказать воспротивившихся их воле, иначе власти всадников Цербера может придти конец. Не подавленный бунт имеет свойство быстро разрастаться, как костёр на ветру. Главное, чтобы поленья были подходящими. А эти мятежные крестьяне могли воспламенить всё побережье. Костёр бунта должен быть погашен, да так, чтобы и искорки не осталось.

В настоящий момент Ксантиппа сильно волновало наступившее затишье. Он слишком мало знал о всадниках Цербера, чтобы предположить, какие действия они предпримут дальше.

Зато крестьяне радовались победе и надеялись, что всадники Цербера могут совсем уйти. Но Орест не давал ополченцам расслабляться, жёстко поддерживая дисциплину, проверяя службу на постах. Пока Орест следил за порядком, Ксантипп отправился к раненым.

В пещере, где лежали раненые, вокруг которых суетились женщины и старики, находилась и Фиола. Она пребывала в беспокойном состоянии, видя, как рискует её возлюбленный, и, чтобы отвлечься, решила бросить все силы на помощь раненым.

Увидев Ксантиппа, Фиола вздрогнула, радостно вскрикнула и бросилась навстречу. Через мгновение она повисла на шее у спартанца.

– Любимый! Ты цел! Я так волновалась! – шептала она смутившемуся Ксантиппу.

Девушка каким-то образом нашла подход к сердцу спартанца. И он, кого не могли поколебать римские легионеры, пунийские стрелы, македонские сариссы[33], у кого ни тени чувств и волнений не отражалось на лице в минуты опасности, не смог не отозваться на любовные порывы девушки. И это был не только зов природы, ведь его тянуло именно к ней. Ни одна из гетер никогда не вызывала даже сотой доли таких чувств, как Фиола. Его это смущало, Ксантипп понимал, что именно отношение к девушке – его «ахиллесова пята». И боялся, что кто-нибудь сможет этим воспользоваться. Но любовь к Фиоле была и очень большим плюсом, который он пока не осознавал. Эта любовь наполняла его жизнь смыслом. Он теперь не считал, что единственным смыслом его жизни является героическая гибель в бою. И думал не только о том, как уничтожить врага, но и как сохранить жизнь себе и своим соратникам.

Сейчас он поспешил к раненым в первую очередь для того, чтобы увидеть Фиолу. Чтобы показать, что он жив и даже не ранен, если не считать нескольких совсем несерьёзных царапин.

С трудом заставив себя оторваться от девушки, Ксантипп обошёл раненых, сказав им пару коротких ободряющих фраз об их мужестве.

– Сам бог Арес восхищён вашим мужеством! – сказал он, взяв на себя смелость судить об отношении жителя Олимпа к этому сражению.

Но для себя главным Ксантипп считал – это поддерживать боевой дух в этих совсем не тружениках войны. Пока это получалось. Ополченцы почувствовали себя достойными воинской славы. Говорят, из бывших угнетённых получаются самые жестокие угнетатели, но иногда из них могут получиться самые настоящие герои. Это как постараться и как отнестись к людям!