«Спартак» 100 лет: истории клуба - [9]

И установку он команде мог часто дать внятнее тренера. Язык Старостина был понятен и прост, но в то же время богат. А вот про годы в лагерях и в ссылке он почти не рассказывал. Единственное, что однажды услышал – когда какой-то профессор говорил ему: «Николай, только ни о чем не думай! Упаси тебя боже вспомнить, иначе…»

* * *

Олимпиада в Мельбурне в 1956-м запомнилась удивительной атмосферой. В олимпийской деревне все жили рядом – и футболисты, и другие спортсмены. Американские штангисты, например, устраивали состязания с нашими атлетами прямо на лужайке. А бегун Володя Куц за день до своего старта попал в аварию. Вроде бы в олимпийской деревне был день открытых дверей, приехало много журналистов, и Куц попросил у кого-то из них прокатиться на автомобиле. Движение в Австралии левостороннее. Закрывая дверь, Володя потерял управление и въехал в столб. Обошлось без травм. Но местная пресса написала, что советский бегун разбился в автокатастрофе. При этом на следующий день Куц стал олимпийским чемпионом, журналист будто бы решил не ремонтировать автомобиль, а поставить возле дома с табличкой, что машину разбил великий чемпион Куц, и брать мзду за фото рядом с машиной.

Финал с Югославией, в котором мы победили 1:0, был, в общем-то, равным. Я весь турнир провел в запасе, но Валя Иванов получил травму, и Гавриил Дмитриевич Качалин (главный тренер. – Прим. авт.) решил поставить на финал не Эдика Стрельцова, который играл с ним в связке, а меня. В итоге в финальном матче было восемь спартаковцев.

Мне 30 лет, Эдик на десять лет младше, в самом соку. Он был в хорошей форме, правда. Но то, что написал господин Парамонов (партнер Симоняна по сборной СССР и «Спартаку». – Прим. авт.), уходя на тот свет, – чушь собачья. Ведь по его версии первый зампред Совета Министров Микоян захотел видеть в составе меня: для этого он связался с другим зампредом, Алексеем Косыгиным, который, в свою очередь, позвонил в Австралию председателю Всесоюзного спорткомитета Романову. И он будто бы дал указание Качалину поставить меня в состав. Сказать так – подлость со стороны человека, которого уже нет на этом свете.

Нет, с Парамоновым я не был одним кулаком. У меня больше взаимопонимания было с Сальниковым, Николаем Дементьевым, Ильиным и Исаевым, которого я взял в помощники, став тренером. Характерный пример: будучи футболистами, мы после матчей ходили в бани – Центральные или Сандуновские, а после – в ресторан «Арагви». Там нам выделяли отдельную комнату, кто-то и выпивал, но не перебарщивали. И там же разбирали игры, могли говорить все друг другу в лицо. Но господин Парамонов за все годы с нами не ходил ни разу. Он был одиночка.

…Тогда на Олимпиаде золотые медали получали только футболисты, которые участвовали в финале. Учитывая, что Стрельцов отыграл все матчи до меня, еще в олимпийской деревне перед отъездом домой подошел к нему, сказал: «Эдик, ты сыграл больше, а я только в финале. Это твоя медаль». Он смутился: «Палыч, не возьму я медаль». Да, Стрельцов меня называл по отчеству, хотя я старше был всего на десять лет.

Из Австралии до Владивостока добирались на теплоходе «Грузия». Снова подошел к Стрельцову, сказал, что меня совесть гложет с этой медалью. Тут он мне уже без смущения ответил: «Если придешь еще раз с такой просьбой – обижусь. Тебе 30, мне – 20. Сам посуди, у тебя это наверняка последняя олимпийская медаль, а я еще не одну выиграю».

Не выиграл ни одной. Хотя чемпионат мира в 1958-м мог стать турниром Стрельцова. А стал турниром Пеле. Что Эдика не пустили на чемпионат мира, считаю хамством со стороны Хрущева. И вся эта хрущевская оттепель, на самом деле, просто месть Сталину. Хотя разве сравнишь Хрущева со Сталиным… Но эту тему я не хочу развивать.

Мы три недели готовились к чемпионату мира. Перед поездкой в Швецию нас отпустили на два дня. Стрельцов, Татушин и Огоньков, как известно, поехали отдыхать на дачу с девочками. Было изнасилование или нет, на сто процентов никто не ответил. И уже не ответит. В итоге на чемпионат мира сборная отправилась без четырех основных игроков – к Стрельцову, Огонькову и Татушину добавился травмированный Нетто. Это почти половина стартового состава! Как-то повлиять на судьбу Стрельцова мы не могли – все было решено. За две недели на чемпионате мира мы сыграли пять матчей. С англичанами сначала вничью, а потом победили в переигровке. Но затем в четвертьфинале уступили хозяевам – шведам. Нас за это выступление дома еще и распекли.

* * *

Через год мы поехали играть со «Спартаком» товарищеские матчи в Колумбию – с «Мильонариос» и «Санта-Фе». Там было что вспомнить и кроме футбола. Например, нас повели на корриду, но ребята на это смотреть не смогли и вскоре ушли, а я выдержал все, досидел до конца. В концовке бык рогами раздвинул створки, где находился тореадор, загнал того на трибуну и сам забрался за ним. Слушайте, что там творилось!.. Все разбежались кое-как, а быка еле усмирили. Ну, и закололи.

В колумбийских матчах я играл центрального форварда, действовал прилично, но сказал, что на этом заканчиваю. С нами был комментатор Николай Николаевич Озеров. Он еще говорил мне: «Никита, ты в порядке! Почему принимаешь такое решение?» Но вслед за ним подошел Старостин: «Никит, это верно, что ты решил закончить. Мы хотим назначить тебя старшим тренером». Я опешил. Мне 33 года, только что выходил на поле с этими ребятами, а завтра ими руководить?.. «Поможем», – ответил Николай Петрович, и я приступил к работе. Проблем с ребятами не было. Сложнее пришлось с Игорем Нетто. Однажды почти дошло до отчисления.