Созвездие Волка. Блуждающая во тьме - [17]

Со своего места на нас смотрела Джин. Поймав мой взгляд, она опустила голову и отвернулась.

– Ты прав, это меня не защитит, но я не могу быть такой же безразличной к тому, что здесь происходит, как вы.

Я отошла и села в углу. До конца урока мы с Уиллом не разговаривали и вышли из комнаты по отдельности. Я хотела вернуться в класс с Джин, но она выскользнула раньше, чем я успела ее перехватить. В результате я снова почувствовала себя одинокой как в старые времена, но не поддалась искушению простить Уиллу его резкость и жестокое обращение с росомахой.

На следующем уроке мы не обменялись ни словом. Моя соседка так и не появилась, и я гадала, где она может быть. Вряд ли Джин по собственному желанию могла прогулять уроки. Может, что-то случилось дома, и ее вызвали? Я очень надеялась, что это не связано с Хлое. Утром я видела их обоих в раздевалке, и Хлое выглядела в полном порядке, но за день здесь много чего могло произойти. А спрашивать у Уилла не хотелось – я твердо вознамерилась с ним больше не разговаривать.

Наконец прозвенел звонок на большую перемену. В последнее время мы с Уиллом ходили вместе в столовую, но сейчас я быстро смахнула тетрадки и ручки в сумку и вышла, не дожидаясь его. После ссоры на ланч идти совершенно не хотелось, и я свернула в женский туалет. «Подожду здесь пока Уилл пообедает, а потом спущусь сама», – решила я. Заняться было нечем, и я решила доделать домашнюю работу по математике, но вдруг обнаружила, что забыла тетрадку в комнате тренировок (перед биологией Уилл объяснял мне решение задачи, которую задали на дом). Я собиралась ее дописать, но ссора с ним совершенно выбила меня из колеи.

Запихивая разбросанные на полу вещи назад в сумку, я чертыхнулась. Сама мысль о возвращении в школьный подвал в одиночестве ужасала меня, но выбора не было – учитель явно дал понять, что проверит домашнее задание. Я бы не стала возвращаться туда ради себя, но подставить Джин после того, что я узнала о соревновании, я не могла.

«Сейчас все в столовой, а значит я вряд ли встречу кого-нибудь внизу», – утешила себя я, направляясь ко входу на нижний этаж.

Темное подземелье и вправду было пустым, но от этого особенно мрачным и страшным. Безмолвие, царившее здесь, вызывало неприятные мурашки. Я постояла на нижней ступеньке, собираясь с духом, затем сделала шаг к тренировочной комнате. Пройти надо было совсем чуть-чуть, поэтому я ускорила шаг. Однако кое-что чуть было не испортило мне настроение – когда ладонь легла на железную ручку, мое сердце на секунду замерло. Но опасения оказались напрасными – комната была открыта. Наверно, учитель в спешке забыл ее запереть.

Я тихо проскользнула внутрь и огляделась. Тетрадка лежала на том же месте, где я до этого сидела. Я мгновенно сунула ее в сумку и направилась к двери, но вдруг услышала какой-то легкий шорох с одной из клеток. Все они были прикрыты темной, плотной тканью, и из-под них не доносилось ни звука – все животные мирно спали. Лишь одно покрывало слегка шевелилось, из-под него доносилось тихое фырканье. Я без труда узнала рабочее место Уилла – должно быть, перепуганная после резкого пробуждения росомаха не могла заснуть.

Я была уже одной ногой за дверью, но что-то заставило меня вернуться. Я подошла к клетке и приподняла прикрывающую ее ткань. Росомаха прекратила копаться в углу и испуганно уставилась на меня. Весь угол клетки покрывали толстые царапины: животное пыталось выбраться, но его когти не могли справиться с толстым железом, из которого была сделана клетка. Такая прочная, что ее вряд ли взяли бы даже стальные тиски.

– Не бойся, я тебя не обижу, – тихо произнесла я, выдавливая из себя улыбку. Видеть страдающих животных в неволе всегда было для меня тяжело, поэтому я с самого детства избегала зоопарков.

Но росомаха недоверчиво взирала на меня из глубины темной клетки. Ее морда напоминала барсука, а приземистое туловище было дугообразно изогнуто из-за того, что задние ноги были длиннее передних.

– Бедняга, ты, наверно, не понимаешь, почему тебя тут заперли, – вздохнула я, оглядываясь вокруг в поисках еды, которой можно было бы ее подкормить. Но ничего подходящего рядом не было, да я и не совсем представляла, чем питаются росомахи. – У тебя на воле, наверно, осталась семья? Кто-то, по кому ты скучаешь?

Росомаха повернула ко мне удлиненную морду, словно слушала, что я говорю. Несколько секунд она рассматривала меня, потом внезапно косолапо подковыляла ближе и улеглась рядом со мной, издавая звуки, похожие на тихое поскуливание.

– У тебя там остались детеныши, – тихо охнула я. Росомаха вздрогнула, будто поняла, что я сказала, и еще больше прижалась к железным прутьям. – Мне так жаль, – пробормотала я. Мне хотелось ее погладить, но вид громадных когтей меня останавливал.

Туловище животного продолжало подрагивать, словно от тихих всхлипов, и я не выдержала. Неуверенно протянув руку, я провела по ее боку. Шерсть была длинной, густой и очень грубой. Осмелев, я погладила вытянутую темно-коричневую морду. Огромные, крючковатые когти вытянулись и скрипнули об пол, и я чуть было не отдернула пальцы, но животное продолжало лежать смирно, будто мои поглаживания ему нравились. Через несколько секунд поскуливание прекратилось, а дыхание стало более ровным – она заснула. Я еще постояла возле клетки, а потом прикрыла ее темной тканью и выскользнула наружу.