Созвездие видений - [45]

— Наша область утыкана всяческими заводами, как грибами после дождя, — начал было Фэлкон, но Колос перебил его:

— Чем, чем?

— Ну, гриб, не знаешь, что ли? — нетерпеливо сказал Фэлкон. — Это плесень так называется. В сырую погоду от нее же спасу нет, вот и говорят: растут, как грибы после дождя.

По мнению Сокола, это выражение имело несколько иной смысл, но он остерегся спорить.

— Ну так вот. Полно, значит, всякой промышленной мощи. И у каждого завода — отходы, выбросы, сточные воды. Мало, что повытравили все озера и речушки, так и еще рукотворные водоемы расплодили…

— Вроде того пруда, где ты вчера хотел руки помыть, — опять вмешался Колос

— А, комбинатский сточный? — догадался Фэлкон. — Давно им пора его сгрести. Сапожники без сапог… Руки помыть!. Это надо ж додуматься! Ну ладно. Слушай дальше. Лет этак двадцать назад неподалеку отсюда, в лесу в бывшем, нашли месторождение белопраха.

«Белопрах… белопрах…» — защелкало незнакомое слово, но опять впустую.

— А про белопрах ты знаешь? — не унимался Колос, у которого, чувствовалось, давно чесался язык. — Это такое полезное ископаемое…

— Полезное! — хмыкнул Фэлкон, но Колоса было не так просто сбить:

— Похожее на белый очень легкий порошок, его насыпаешь в воду или какую-то еще жидкость, хоть в бензин, хоть в горючку, а вскоре она каменеет.

— Вернее сказать — кристаллизуется, — добавил Фэлкон. — Представляешь, как удобно: какое-нибудь загнивающее озерко посыпаешь белопрахом, а через пару часов подгоняешь бульдозер и гребешь на свалку белую пыль. А на этом месте хочешь в футбол гоняй, хочешь — что хочешь делай.

— И что тут началось! — всплеснул руками Колос. — Это же был выход из всех проблем с отравленными водами. Понятное дело, белопрах где еще ни искали, но он пребывал только здесь, у нас

— Разумеется, Президентский Совет тотчас вообразил, что нашел спасение от инфляции: бездонную бочку валюты. Белопрах гребли да гребли и продавали и в Европу, и в Штаты, и Африку, и продавали бы на Марс, будь у них там химическая промышленность да валюта.

«Инфляция… валюта… Штаты… Марс…»

— Но… бочка оказалась отнюдь не бездонной. Вычерпали ее довольно скоро. Да еще в шахте случился взрыв, и выход к источнику местонахождении, даже если там еще какие-то крохи и оставались, наглухо закрылся. И вот тут-то Совет очухался: белопраха больше нет, а чуть не полстраны покрыто всякой жидкой гадостью. Ну и началось… Во всем мире наперебой пытались синтезировать белопрах. Напрягли умы до предела — и добились своего. Наши добились. Было это десять лет назад. Тотчас соорудили по этому поводу Комбинатище и запустили на полную катушку… Но потом оказалось, что лаборатория — это одно, а промышленный цикл — совсем другое. И этот цикл производства белопраха занимает от 5 до 10 лет, в зависимости от каких-то там факторов. Так что основную продукцию Комбинат начал выдавать недавно, всего ничего. Но какие-то цеха там профилированы были сразу на ширпотреб, в том числе — пищевой, и он себя окупал это время. И все бы ничего, если бы сразу после пуска всех его котлов и реакторов не случился выброс. Сначала один, а потом они стали регулярными, и мир словно взбесился.

— Да, — сказал Сокол. — Я видел. — Он вспомнил крыло, мягко спланировавшее на него с вышины, кровь, пятнающую черные перья, — и передернулся.

— Летучие, ползучие, шары, головастики, пестяки — это ужасно, да. Но это лишь верхняя часть айсберга, то, что мы видим и знаем. Никому толком не известно, что может быть с людьми… и что уже произошло, и что живет, тлеет в каждом из нас, грызет исподволь, преобразуя нас в чудовища, в монстров — может быть, еще и похлеще, чем бедняги летучие.

При этих словах Сокол быстро взглянул на Колоса. Мальчишка дожевывал последний бутерброд, и нос его лоснился от удовольствия.

«Да. Вот оно — то, что ужаснее…»

— Конечно, умные люди провидели последствия этих выбросов, — продолжал Фэлкон. — Тот человек, который синтезировал белопрах (его звали Пестик, кстати), повесился, когда увидел своего собственного ребенка, родившегося после первого выброса. Первого маленького пестика… Но дело его живо в веках! — крикнул Фэлкон с лютой торжественностью, потрясая воздетым кулаком. — И никогда, похоже, не умрет… Да, все свои сбережения он оставил на лечение таких детей. Для них построили приюты, школы, их назвали в его честь. Кстати, учат в нашем городе только пестиков — и подобных им. А нормальные предоставлены самим себе — мол, и так вырастут.

— А где еще есть такие Комбинаты? Еще где-нибудь производят белопрах?

— Нет. Нигде. Мы единственные и неповторимые… самоубийцы. Понимаешь, когда еще только нашли секрет белопраха и строили Комбинат, во всем мире начался настоящий бенц!.. Промышленный шпионаж никогда не принимал такого размаха. Город стал не просто закрытым — на семь печатей запечатанным! Жили на военном положении. Но после того аварийного выброса, когда слухи о нем просочились в мировую печать, ажиотаж постепенно спал. Тут бдительность несколько ослабела — сейчас это лишь жалкие отголоски того, что было. И знаешь, Сокол, я ничуть не удивлюсь, если узнаю, что секрет производства белопраха на Западе давно известен… но они же не безумцы! Они не хотят изводить свой народ под корень ради валюты. Им не нужно без конца латать одно и то же латаное одеяло. И они не строят своих таких комбинатов. Они не производят белопрах. Они покупают его у нас! За любые деньги! Чем больше — тем лучше! И Комбинат наращивает мощность.