Созопольские рассказы - [2]

Это выражение я перенял от отца, часто повторял его, вот мне и приклеили это прозвище — «Правда».

Васко сжал кулаки и бросился на меня. Мы схватились… Дрались долго и жестоко. Исцарапанные и окровавленные, мы, задыхаясь, катались по песку возле моряка, о котором совсем забыли. Наконец я положил Васко на обе лопатки, и по всем правилам ему пришлось признать себя побежденным.

— Сдаешься? — сидя на нем и тяжело дыша, спросил я.

Васко что-то хрипло выдавил из себя. Я почувствовал к нему жалость и отпустил его. Он умылся в море и молча пошел вверх по тропинке.

Я задержал его за руку.

— Куда ты!

Васко вырвался и схватил большущий камень.

— Я тебя проучу, чертов коммуняга! Отдай сумку, или сейчас же позову матросов!

Мы все боялись матросов с секретной заставы. Я — больше, чем Васко. Тем не менее я сказал угрожающе:

— Зови, коли смеешь!

Васко побежал изо всех сил. Я — за ним. Одним духом взлетели мы на эти вот скалы и помчались по дорожке. На глаза мне попалась какая-то доска, довольно увесистая. Я поднял ее и, прицелившись, швырнул в Васко. Он упал. Я подбежал и в испуге остановился над ним. Он лежал, скрючившись, и скулил. На его стриженой голове вздувалась здоровенная шишка. Охнув, он лягнул меня в щиколотку. Тогда я плюнул ему в лицо. И лишь в эту минуту вспомнил о самом важном: моряка положат среди площади, надругаются над ним. Так поступали со всеми мертвыми советскими бойцами. Кроме того, брат велел мне сейчас же сообщить ему, если я где-нибудь случайно увижу советского моряка, — сообщить и отвести на это место. С другой стороны, каждый, кто находил такого мертвеца, получал денежное вознаграждение. Как бы то ни было, я решил любой ценой помешать полиции осквернить великана. Но как избавиться от Васко? Я присел на корточки возле него и миролюбиво сказал:

— А ты ведь прав. Давай поделим все пополам. С какой стати отдавать матросам наш марафет?

Васко недоверчиво взглянул на меня.

Я расстегнул сумку и отдал ему все деньги. Мальчишка растерялся. Начал считать бумажки но их было так много, что он сбился со счета. Не знаю, приходилось ли тебе наблюдать, как ребенок считает деньги… Не приходилось? Мне до той минуты — тоже. Гадко смотреть!

Васко алчно прижал деньги к груди.

— Отдай и сумку, — стал клянчить он. — Кто-нибудь невзначай увидит их и отберет.

— А еще что! — решительно возразил я. — Не дам. С чем я в школу ходить буду?

— Тогда дай хоть часть листков.

Я подозревал, что именно «листки» ценнее всего остального и брат непременно заинтересуется ими.

— Ни за что! — воспротивился я. — А чем мама будет печку разжигать? Или денег тебе мало? Больно ты жадный!

— Ты ведь и награду получишь! — упорствовал Васко.

— Очень она мне нужна! — невольно проговорился я и, чтобы покончить дело миром, бросил ему алюминиевую коробку. — Держи! И убирайся отсюда. Награда — моя! Только посмей кому-нибудь наябедничать, все зубы повышибаю!

Васко запихал деньги в коробку, сунул ее за пазуху и припустил в город. Я только того и ждал. В том, что брат зароет великана до прихода полиции, я был почти уверен.

Свернув к морю, я долго бежал, пока наконец не заметил нашу лодку. Брат с двумя дружками ловил рыбу. Хорошо, что они были недалеко от берега. Я окликнул их, но они, как все рыбаки, у которых клюет, приблизились с большой неохотой. В нескольких словах я рассказал им, в чем дело.

— Где моряк? — нетерпеливо спросил брат.

— У Красных утесов, — сказал я.

Они послали меня стеречь великана, а сами, поплевав на ладони, налегли на весла. Парни они были горячие и, не долго думая, решили похоронить советского моряка в лесу.

Подбегаю я к утесам и что же вижу: человек пять-шесть цыган топчутся возле моряка, а двое из них обвязывают его под мышками толстой веревкой. Я сразу понял, что они задумали: этакого великана трудно было бы нести на руках, вот они и решили тащить его волоком. Откуда они там взялись, мне и до сих пор невдомек!

В это время лодка показалась, и я, расхрабрившись, сбежал вниз.

— Я первый увидел его! — крикнул я цыганам. — Убирайтесь!

— Заткнись, паршивец! — злобно ответил тощий смуглый цыган и угрожающе шагнул ко мне.

— Сам ты паршивец! — не остался в долгу я. — Вон мой брат подплывает, он тебе голову оторвет.

Цыгане, заметив лодку, засуетились в тревоге.

— Эй, Агуш! — крикнул брат. — Давай уладим дело миром! Парнишка первый увидел его!

— Как бы не так! — цыган свирепо выпучил глаза. — Когда пришли, не было парнишка!

— Он в это время за мной бегал.

— Агуш не признает! — взревел разъяренный цыган и выхватил из-за пояса нож. — Наза-ад!.. Наза-ад!

Цыгане схватились за камни. Наши не испугались. Два-три взмаха весел — и лодка врезалась в песок. Град камней посыпался на рыбаков. Они спрыгнули на берег, и начался жестокий бой. Обычно робкие, цыгане на этот раз не разбежались. Ожидаемое вознаграждение помутило им головы. Брат и его товарищи так орудовали веслами, что цыганские черепа трещали, — здоровые были ребята. Я стоял в сторонке, прижавшись к скале, и дрожал от волнения и гнева, но в драку не лез, так как брат крикнул мне, чтобы я не вмешивался.

Опомнился я лишь тогда, когда из-за мыса, через который прошли мы с Васко, показались матросы. Вел их цыган. Я так и не заметил, когда он улизнул с пляжа, хотя, может, он был заранее оставлен на страже. Матросы что-то кричали, но дерущиеся не слышали их и продолжали битву. Наши прижали цыган к береговому утесу и готовились сбросить в море. Тут унтер-офицер поднял карабин и выстрелил в воздух. Драка прекратилась. Я спрятал сумку в щель между камнями и подбежал к брату.