Сознание дошкольника - [5]

Момент игры, подчас вначале только намечающийся, существенно важен для понимания детской речи и ее связи с развитием сознания ребенка. В игре создается образ действий (изображение действия), что ведет к отделению ребенком себя от действия. Для языка и игры характерны феномены условности.

Существует, однако, мнение, опирающееся на известные эксперименты Ж.Пиаже, «что ребенку в игре и в речи чуждо сознание условности, произвольности соединения знака и значения»13, что слово для ребенка — одно из свойств вещи, что «ребенок не открывает связи между знаком и значением в самом начале возникновения речи и долгое время не приходит к осознанию этой связи»14. Действительно, на прямой вопрос со стороны экспериментатора, почему данная вещь называется данным словом, ребенок указывает на свойства вещи, на предложение переименовать вещи — отвечает отказом. «Не соглашаться с тем, что можно было бы пол назвать стаканом «по нему нельзя ходить будет», отказывается переменить значение слова «стол» и «лампа», потому что «на лампе нельзя будет писать, а стол не будет гореть»15. Но при наблюдении за ребенком обнаруживаются и другие явления.

Ребенок, начавший овладевать речью, начинает «играть» со словом, с его звуковым материалом. Многочисленные примеры такого поведения приводит К.И.Чуковский. Дети изобретают новые слова, строя посредством их неожиданные, но всегда свои образы: — Я сижу и отмухиваюсь.

— Вы и шишку польете? — Да.

— Чтобы выросли шишенята? — Мама, я такая распутница.

(И показала веревочку, которую ей удалось распутать.)16 Ребенок говорит: Вместо «термометра» — «теплометр», «парикмахера» — «вихмахер», «бормашины» — «больмашина».

«Образность» встречается на каждом шагу: — В Анапе жарко, как сесть на примус.

— Ты же видишь, я вся босая17. Дети играют, экспериментируют с грамматическими формами: — Мы сплям? — Не.

— Мы сплим? — Не.

— Мы сплюм? — Не.

(Так и не дошел до формы «спим»).18

Ребенок от двух до пяти лет выражает себя, строит свой образ непосредственно в действии. В этом и состоит смысл его игры. Однако он оказывается в состоянии «играть» образами в форме действий вследствие того, что он может в полной мере отделить себя от своих действий и действенных образов благодаря слову. Поскольку в словесной форме он не совпадает с действием, сами действия становятся его предметом, точно таким же, как его образ в действии. В этом случае он может строить образ чего-либо посредством действий.

Слово дает ему возможность занять вненаходимую позицию по отношению к игровым действиям.

Вместе с тем, сами действия фиксируют несводимость ребенка к своему высказыванию, отделяют его от слова. Он может сказать, но может и наглядно показать и тем самым выделить себя из слова, не сливаться со словесным образом. Он не погружается в поток речи, а делает ее предметом собственного рассмотрения, осознания и тем самым строит словесный образ. Однако в речевой форме оказываясь свободным по отношению к своему слову, ребенок сохраняет наглядно-действенную основу игрового образа.

С другой стороны, сама речевая форма уже строится у ребенка так, что он способен выделить себя из слова. Дело в том, что он не просто воспроизводит услышанное или заданное слово. В свою словесную ткань он вносит нечто свое — свой ритм, мелодику, свои особые лексические и грамматические формы — свой смысл. Он играет в язык и с языком.

Именно в этом пункте его речь смыкается с его действиями. Слово оказывается предметом, его произведением. Оно ему не просто дано, оно ему задано (как задача), и оно им создается. Он оказывается на иной по отношению к себе позиции — взрослой, всеобщей, — поскольку он принимает правило, образец. Однако в этом принятии он не просто следует образцу или правилу. Он переиначивает их на свой лад и обнаруживает свое несовпадение с данным ему, обнаруживает себя, если в данном им создается нечто свое. В его сознании выступают в одновременности две позиции — своя и чужая или, точнее, своя-чужая как своя.

М.М.Бахтин пишет: «Особенно важное значение имеют внетекстовые влияния на ранних этапах развития человека. Эти влияния облечены в слово или в другие знаки, и эти слова — слова других людей, и прежде всего материнские слова. Затем эти «чужие слова» перерабатываются диалогически в «свои-чужие» слова…а затем и в свои слова…19 Эти ранние стадии словесного осознания появляются на пороге слова и игры как формы целостного «Я» ребенка.

Надо отметить устремленность ребенка на взрослого, предмет, мир и т. д. Но это не значит, что он только принимает данное. Он каждый раз воссоздает, выстраивает это данное таким образом, что оно оказывается созданным. Говорят, что дети подражают взрослым, копируют, стараются поступать, как старшие. Дело не в том, что ребенок хочет уподобиться взрослым, а в том, что ему необходимо отделение от себя, видение себя глазами взрослого, необходимо как бы выйти из себя и поместить себя в оболочку другого. Поэтому, выходя на позицию вненаходимости по отношению к себе, ребенок не сливается с этой позицией. Он передразнивает взрослого, создает свой игровой образ его. Ребенок примеривается ко взрослому. Иногда даже в буквальном смысле он надевает мамино платье, туфли («совсем как большая»). Дж. Родари отмечает: «Все дети любят надевать папины ботинки и мамины туфли.