Сожаления Рози Медоуз - [134]

– Почему? – Он рассмеялся и отложил совок. Наверное, потому, что в ней было все, чего не было у меня. Она говорила с правильным южным акцентом, пила шерри, как настоящая леди, могла вести светские беседы, была красивой и культурной. Во всяком случае, так мне казалось. А я был всего лишь нескладным чурбаном с Севера.

– И ты все взвесил?

– Да, я понимаю, о чем ты говоришь. Наверное, в какой-то степени, да. – Он поспешно поднял совок и так же резко отложил его снова. – Я был амбициозен, Рози, – тихо продолжал он. – У меня были деньги, но за ними ничего не стояло. У меня не было вкуса. А твоя мать одевалась по последней моде, шила себе платья по картинкам из «Вог» и играла в теннис в белом костюме, как полагается. Мне казалось, что она – самые сливки. Мне казалось, что она и станет вишенкой на моем пироге.

– А она не стала.

– Я ни о чем не жалею, Рози. Скажем так я не подумал о том, что она может оказаться куда более амбициозной, чем я. А из свиного уха мешка с деньгами не наколдуешь. Она думала, что у нее получится, и с тех пор давится своими стараниями. Но как ни крути, я все еще остаюсь свиным ухом.

Я сжала его руку.

– Ты самое милое свиное ушко, которое я когда-либо видела, – с нежностью проговорила я.

– Что ж, спасибо за добрые слова, дочь моя, – с улыбкой произнес он, – но если ты вытащишь локоть из горшка с азалиями, я буду еще более благодарен… спасибо.

Какое-то время он возился со своими цветами. Потом снова заговорил, но глаз не поднял:

– Рози, я тут подумываю, не построить ли мне коттедж в глубине сада.

– Коттедж?

– Мы уже четыре года как получили разрешение на постройку, и в следующем году его срок истекает. Жаль будет его не использовать. Я подумал, что вы с Айво могли бы там жить. Построю коттедж у ручья, чтобы он протекал у вас в саду, и речка станет границей с нашим домом. Правда, это может быть опасно, но ручей неглубокий, и когда Айво подрастет, ему понравится там играть: пусть строит дамбы и все прочее.

В горле у меня застрял комок – по различным причинам. Во-первых, как мило со стороны моего отца использовать все сбережения на постройку крыши над моей головой. Ведь он прекрасно знает, что если мы с матерью будем жить в одном доме, то рано или поздно убьем друг друга. И во-вторых… во-вторых, было во всем этом какое-то ужасное чувство обреченности. Неужели это конец? Одинокая дочь, живущая дома с родителями. Отныне и – неужели навсегда? Я вздохнула. Вдалеке послышался хруст шин по гравиевой дорожке. Наверное, Филли поехала домой, в свой собственный дом, к семье, к мужу. Я откашлялась.

– Спасибо, пап, я очень ценю твое предложение. Можно… можно я подумаю?

– Конечно, можно, дорогая. Спешить некуда, не торопись. – Папа был рад, что я сразу не отказалась. Он повернулся и помог Айво, который отчаянно пытался разделить глиняные горшки. Когда он наконец разодрал их, один из них треснул, но папа не обратил внимания, бросил осколки на пол и протянул ему целый горшок. Мне пришло в голову, что раз уж я не смогла найти Айво отца, то, по крайней мере, могу найти ему постоянного дедушку.

– Что мама говорит?

– Что мама говорит о чем? – Это моя мать вдруг просунула голову в дверь. Вид у нее был сердитый. Мы с папой оба подпрыгнули, как провинившиеся дети.

– Ничего, милая, ничего, – успокоил ее отец. О коттедже ей явно не было известно.

– Неужели? – ядовито прошипела она. – Я тебя знаю, Гордон, и знаю, что вы тут замышляете, когда собираетесь вместе. Значит, вот вы где. Опять испачкались. Я заварила чай на кухне, если кто-нибудь хочет.

– Спасибо, – послушно промямлили мы в унисон.

Она направилась к выходу, но вдруг обернулась:

– Да, кстати, Рози, к тебе приезжал твой бывший хозяин. Я послала его куда надо и прямым текстом.

– Джосс? – прошептала я.

– Да, наглец чертов, это же надо – выбросить тебя из собственного дома! Я такого ему наговорила, все высказала! Теперь пойдем, Айво… о господи, вы только посмотрите на эти брюки! Оставь эту грязную землю, пойдем мыть ручки с бабушкой, пойдем!

Значит, это была не Филли. Это шины Джосса хрустели по гравию. Папа оторвался от своих горшков и посмотрел на меня.

– На Маркхэмс-Корнер дорожные работы, – тихо сказал он. – Наверняка он там застрянет. Если побежишь в рощу и через речку, можешь его и нагнать.

Я смотрела на него ровно секунду – и больше подсказок не понадобилось. Я вскочила, оттолкнула мать от двери и бросилась в сад.

– Куда это ты собралась? – крикнула она мне вслед, но я бежала без остановки, пока не добралась до ручья. Забыв о мостике, который был чуть выше по течению, я перепрыгнула речку. Нога соскользнула, и я почувствовала, как в ботинок просачивается вода, но ухватилась за тростник на другом берегу, подтянулась наверх и, тяжело дыша, понеслась к небольшому лесу. Я нырнула в чашу, на последнем дыхании огибая заросли, выраставшие предо мной.

Здесь не было нормальной тропинки, и я продиралась сквозь кусты ежевики, маленькие деревца, огибала взрослые деревья и снова попадала в кусты ежевики. Я опустила глаза и пошла напролом, закрывая глаза рукой и ломясь сквозь чащу. Сердце выпрыгивало из груди. Пожалуйста, пожалуйста, только бы я его догнала! Только бы успела вовремя!