Созданы друг для друга - [7]

Лаура проснулась с гулко бьющимся сердцем. В комнате было тихо и темно, зеленый циферблат на столе показывал четыре минуты третьего.

Вздрогнув и ощутив ужасное одиночество, она подтянула повыше одеяло. Потом вспомнила Бишопа и улыбнулась. Ей сразу стало теплее. Лаура осторожно повернулась, протянула руку, и… тепло тут же исчезло. Постель была пустой и холодной. Почему Бишопа нет? Он беспокоится за ее состояние? Разве он не знает, что его объятия — лучшее лекарство?

Ну что ж, если не знает, значит, нужно пойти и сказать.

Завернувшись в длинный мягкий халат, Лаура вышла в холл. В кабинете Бишопа горел свет. Нахмурившись, она плотнее закуталась в халат. Он работает в два часа ночи?

Лаура остановилась в дверях. От увиденного у нее растаяло сердце. Бишоп лежал на диване, перебросив одну ногу через подлокотник, а другую поставив на пол. Левым локтем он закрывал лицо. Брюки и ботинки брошены на пол, а белая рубашка задралась, обнажив живот. По ровному дыханию женщина поняла, что спит он крепко. Знакомый жар окатил ее. Господи, как она его любит! Как хочет. И еще какое-то чувство появилось… Какое-то… трудноопределимое.

Она тосковала по мужу. Тосковала так, будто не видела его несколько лет. В груди образовалась пустота, потом возникла боль. Однако Лаура заставила себя улыбнуться. Бишоп отсутствовал всего полночи. А что она стала бы делать, если бы он оставил ее на неделю, на месяц? Надо подойти к нему, укрыть своим халатом, разбудить. Несмотря на предупреждения врача, она погладила бы его, пошептала бы на ушко, и он, сдавшись, занялся бы с ней любовью.

Бишоп негромко всхрапнул, проснулся и тут же сел, как будто во сне увидел чудовище. Он метнул взгляд на дверь, туда, где стояла Лаура. Темные волосы его растрепались, а загорелые ноги выглядели как металлические колонны. Хорошо бы провести пальцем по этому металлу, по каждому дюйму.

Оглядывая Лауру, Бишоп слегка прищурил синие глаза. Потом опустил веки. А на щеке его забилась жилка. Лаура не сомневалась, что мысленно он представляет себе все выпуклости и ложбинки ее тела, по которым так любил путешествовать.

Бишоп потер лицо и встряхнулся. Голос его со сна звучал хрипло:

— Уже поздно. Вернись в кровать.

— Если ты пойдешь со мной.

Он внимательно посмотрел на нее, потом покосился на стол:

— Через несколько минут. Мне нужно кое-что закончить.

Лаура пересекла комнату, села рядом с ним и, глядя ему в глаза, твердо сказала:

— Знаешь, нам этого не избежать.

— Чего… не избежать?

— Нам нужно поговорить.

Она положила руку на его колено. Он поспешно отодвинулся:

— Не посреди ночи.

Бишоп попытался встать, но она потянула его обратно. Он начал было сопротивляться, но, взглянув ей в глаза, уступил и медленно сел.

Лаура начала:

— Когда я узнала, что мне нужно быть осторожнее и не перенапрягаться, я почувствовала себя… другой. Родители объясняли учителям, что мне можно и чего нельзя. Однажды, когда в команде не хватало ребят, миссис Каролс настояла, чтобы я не стояла у боковой линии, а присоединилась к играющим. Узнав об этом, папа устроил скандал. Он потребовал объяснений от миссис Каролс. И от школы.

Бишоп нахмурился:

— Почему ты рассказываешь мне об этом только сейчас?

— Я хочу, чтобы ты понял: я лучше кого бы то ни было знаю, что потребуется от тебя, от меня и от всех детей, которые у нас будут.

Бишоп опустил взгляд, словно раздумывая над ее словами, и увидел, что у него на рубашке расстегнуты пуговицы. Он машинально начал их застегивать.

— Лаура, уже почти три часа…

— В младших классах иногда бывает очень одиноко. В лагере мне нельзя было бегать по пересеченной местности или ездить верхом. Дети бывают жестоки, и кое-кто смеялся у меня за спиной. Двое даже обзывали калекой.

Рука Бишопа, застегивавшая последнюю пуговицу, сжалась в кулак.

— Жаль, меня там не было.

— Но у меня были и друзья. Мы не обращали внимания на девчонок, которые ставили себя выше других. А в университете я уже понимала, что никто ничего не должен знать. Я ничем не отличалась от других. Спустя год после окончания я встретила тебя.

У него слегка дрогнули губы.

— Той ночью я до рассвета держал тебя в объятиях и говорил, говорил…

Лаура тоже улыбнулась:

— Через восемь недель и один день ты сделал мне предложение и не отменил свадьбу, когда я рассказала о своей болезни. Не было никого счастливее меня… влюбленнее… — Она опустила глаза, потом вновь пристально посмотрела на него. — Поверь, я очень много размышляла о нашем собственном ребенке…

Бишоп прокашлялся:

— Мы поговорим об этом завтра.

Лаура потрогала повязку. Чувствуя, что может потерять сознание, она сдалась и кивнула. На сегодня достаточно. А когда муж поймет, как много значит для нее вынашивание ребенка, когда осознает, что история не обязательно повторяется, он и сам с ней согласится. Он ее любит, а любовь способна преодолеть любые препятствия.

Лаура встала и протянула руку:

— Пойдем?

Бишоп скользнул взглядом по бинтам, она усмехнулась. Если он думает, что ему удастся увильнуть, то он ошибается.

— О, мы можем остаться здесь и договорить, — заявила она.

Бишоп вздохнул:

— Твоя взяла. Но помни, тебе нельзя перенапрягаться.