Создания смерти, создания тьмы - [18]

— Круто с Никки обошлись, нечего сказать. Не прошло бы и ста лет, как он смог бы полностью рассчитаться. Пили нужно попридержать свой нрав, иначе ему скоро некого будет из окон вышвыривать.

Уолтер даже не улыбнулся.

— Ты поговоришь с ней? — спросил он, возвращаясь в кресло.

— Ох, уж эти мне пропавшие без вести… — вздохнул я. — Каждый год в Нью-Йорке исчезает четырнадцать тысяч человек. Что касается этого случая, то здесь нет полной ясности, пропала женщина или нет. Возможно, она сама не хочет, чтобы ее нашли, или кто-то другой не желает этого. Есть также вероятность, что она втихую собралась и уехала в другой город, ничего не сообщив своей доброй знакомой Изабелле Бартон и милейшему дружку Стивену.

Такие возможности следователь обязательно должен учитывать, занимаясь случаями исчезновения людей. Для него поиск пропавших — лакомый кусок, но я не следователь. Я занялся делом толстяка Олли, только соблазнившись легкостью задачи, как мне сначала представлялось. Совсем не хотелось связываться со службой выдачи лицензий, и не было никакого желания впутываться в розыски. Возможно, я опасался, что такая работа слишком сильно меня отвлечет. А может быть, тогда я не придавал этому случаю достаточного значения.

— В полицию она обращаться не станет, — продолжал Уолтер. — Об исчезновении этой женщины пока никто не заявлял, и нет полного основания считать ее пропавшей.

— Тогда откуда у тебя эти сведения?

— Ты знаешь Тони Лу-Лу?

Я согласно кивнул. Тони Лумакс мне был известен. Среди следователей он считался мелкой сошкой и никогда не поднимался выше ведения дел о побегах должников и скандальных разводах.

— Странно, что Изабелла Бартон обратилась к Лумаксу: не тот уровень.

— Пару лет назад он помог кому-то из прислуги Бартонов. Лумакс нашел мужа этой женщины, сбежавшего с их общими сбережениями. Миссис Бартон сказала, что ей нужна услуга подобного свойства, но огласка крайне нежелательна.

— Но ты-то как оказался в этом деле?

— У меня есть кое-какой материал на Тони. Он слегка вышел за рамки закона, и ему ни к чему, чтобы об этом стало известно. Вот он мне и сообщил, что Изабелла Бартон ищет неофициальные каналы получения информации. Я поговорил с Купером. Он считает, что фонду Бартона совершенно не нужно снова привлекать к себе нездоровый интерес. И я решил, что мог бы оказать ему услугу.

— Но если дело предложено Тони, почему ты обращаешься ко мне?

— Мы посоветовали Тони от дела устраниться. Он сказал миссис Бартон, что сам этим делом заняться не может, но знает заслуживающего доверия человека, на которого она вполне может положиться. Сам Тони сослался на необходимость уехать, чтобы присутствовать на похоронах матери.

— У Тони Лу-Лу матери нет, его воспитали в сиротском приюте.

— Это неважно, суть в том, что чья-то мать умерла, и он может поехать на эти похороны, — с нотками раздражения пробурчал Уолтер.

Я заметил промелькнувшую в его глазах искру сомнения.

— Поэтому я обратился к тебе. Если бы я сам попытался провести это дело, даже с максимальной скрытностью, все равно о нем стало бы известно. В управлении чихнуть нельзя, чтоб об этом не узнали все.

— А как насчет семьи девушки? Уолтер пожал плечами.

— Подробностей не знаю, но, кажется, у нее никого нет. Послушай, Берд, я обратился к тебе, потому что ценю тебя как специалиста. Ты был способным полицейским, и если бы не уволился, то далеко бы пошел. Мы бы тебе башмаки чистили. У тебя было отличное чутье, думаю, оно при тебе и осталось. К тому же ты мой должник: тем, кто устраивает пальбу в общественном месте, редко удается легко отделаться.

Я задумался. В кухне работал телевизор, и на его фоне было слышно, как гремит посудой Ли. Возможно, эта история — отголосок предшествовавших событий: бессмысленного убийства Олли Уоттса и его подружки, смерти киллера, — но создавалось впечатление, что мир расшатался и сместился, а потому исчезли логические связи, и все идет наперекос. Я думал, что Уолтер старается с моей помощью восстановить истинную картину.

У входа позвонили, и вслед за этим из передней донесся приглушенный разговор. Один голос принадлежал Ли, второй, низкий, — мужчине. Несколькими секундами позже в дверь кабинета постучали, и Ли впустила к нам высокого седого мужчину лет пятидесяти в темно-синем двубортном костюме с красным галстуком от Кристиана Диора, а в его башмаки можно было смотреться, как в зеркало.

Если судить по внешности, Купер крайне мало подходил для своей роли председателя и представителя детской благотворительной организации. Худой, неестественно бледный, с тонкими надменно поджатыми губами и смахивающими на клешни длинными, сужающимися к концам пальцами, Купер совсем не располагал к себе и вообще выглядел так, словно его откопали из могилы специально для того, чтобы сделать людям гадость. Появись он на одном из детских праздников, устроенных фондом, все бы дети дружно разревелись от испуга.

— Это он? — Купер сразу перешел к делу, отклонив предложение выпить. При этом он дернул в мою сторону головой на манер жабы, сглатывающей муху. Я вертел в руках сахарницу, стараясь выглядеть обиженным.