Союзник - [88]

— Я вообще-то тоже считаю, что поход на поверхность — совершенно бессмысленная затея, — продолжил Рома. — «Костяных» развелось слишком много. Их там несколько сотен, и это не считая их выводков. Нужно дождаться зимы.

— Ты это «процветающим» скажи. Попроси их, родненьких, чтобы они на нас не нападали до первых заморозков. Может, они тебя послушают? Ты же журналист — трепаться у тебя в крови!

— Хватит язвить! В любом случае Дима ясно сказал, что мы с тобой на поверхность не пойдем.

— А мне плевать, что он там сказал. Он мне не папаша, чтобы втирать, где я должен сидеть и куда ходить. Если я сказал, что пойду с ним, значит, пойду.

— А Вика? Ты подумал, что будет с ней?

Услышав имя своей дочери, Бехтерев замолчал и мрачно уткнулся взглядом в тарелку. Конечно же, он подумал. Он уже тысячу раз подумал и подумает еще столько же, вот только это ничего не изменит. Сидеть внизу, пока его друг рискует на поверхности, Бехтерев тоже не мог. Не важно, куда вела их дорога, они всегда шагали вместе. Быть может, если бы не смерть Олега, он и Дима никогда бы не стали настолько близкими друзьями. Прежде они оба предпочитали дружить именно с Койотом, их вечным лидером и заводилой. Но судьба распорядилась так, что теперь Иван видел в Дмитрии чуть ли не брата и дорожил им не меньше, чем собственной жизнью. Впрочем, если бы в опасности оказался Рома, Иван бы не колеблясь бросился и за ним.

— Дима уже сказал, когда выдвигаемся? — спросил Суворов спустя какое-то время.

— Нет. Только время назначил. Сказал, что полчетвертого утра мы должны подняться на поверхность. В это время «костяные» не такие активные. Спят суки. И что значит твое «выдвигаемся»? Ты уж точно никуда не выдвигаешься. Будешь Вику пасти.

— А почему тебе можно решать самому, а я должен слушаться Лескова? — фыркнул Суворов. — Я вообще-то тоже считаю его своим другом.

— Ну и считай дальше. Сидя на Спасской. Лесков ясно сказал, что большая группа только привлечет внимание. А нас и так набирается двенадцать человек. Он, Вайнштейн, Фостер, Одноглазый…

— Одноглазый тоже пойдет? — опешил Рома.

— Ну он же полукровка. Только хрен знает, что у него за способности. Но раз он не сдох на поверхности в прошлый раз, значит, что-то должно быть.

— Гениально! А еще кто идет?

— Ермаков и его батя, Морозов, еще какие-то трое ученых, я и Тимур.

— Я тоже пойду, — упрямо повторил Рома. — Мне надоело за ваши спины прятаться. Я понимаю, Дима Оксане запретил, все-таки девушка. И то, она ему такой скандал закатила.

— В лучших традициях феминисток, — Иван усмехнулся, вспомнив, как эти двое сцепились прямо на глазах у всей группы, после чего Лесков разозлился и выставил ее за дверь.

— Они так до сих пор и не разговаривают, — добавил Рома, улыбнувшись в ответ.

— Оксана — хорошая девушка, вот только зря она воевать рвется. Занималась бы, как другие, ранеными. Нет же…

— Вообще-то, в данном случае Димка не прав, — Иван отрицательно покачал головой. — Да, он ее оберегает, но совершенно не задумывается над тем, что она стреляет лучше, чем большая половина наших солдат. Девка с восьми лет в тире упражнялась. Ну ладно Вика с таким папашей, как я, но кто бы мог подумать, что и у богатеньких бывают такие причуды…

— Вот именно, что причуды. Оксана — девушка. А девушки должны помогать в госпитале, а не лежать в окопах с винтовкой.

— Оксанка никому ничего не должна. И вообще, она не такая, как все эти плаксивые курицы. Сильная девка. Димка очень тупит, что отшивает ее.

Услышав эти слова, Рома внимательно посмотрел на Ивана. Неужели и его друг пополнил толпу влюбленных в Оксану солдатиков? И когда это успело произойти? На тренировках?

Разумеется, на фоне других женщин, Оксана и впрямь заметно выделялась — у нее была яркая внешность и не менее яркий характер. Она всегда знала, чего хочет, и добивалась своей цели. Девушка не сломалась, потеряв своего отца и свое состояние. Она разыграла собственную смерть и смирилась даже с потерей своей личности. И сейчас Оксана была редкой представительницей женского пола, которая не оплакивала свое прошлое, а пыталась бороться за будущее.

— Дима чудом остался на плаву после истории с Фостером, — задумчиво ответил Рома. — Мне кажется, ему сейчас вообще не до женщин. Да и Оксана ему никогда не нравилась.

— Знаю я, кто ему нравится, — буркнул Иван.

— Белова?

Бехтерев молча кивнул.

— Ну а Оксана…, - продолжил Суворов. — Может, тогда тебе с ней попробовать?

Однако, почувствовав на себе ошарашенный взгляд Ивана, Рома тут же осекся. Прежде чем он успел как-то исправиться, Бехтерев уже обрушился на него, как ураган на карточный домик.

— Ты за кого меня держишь? — воскликнул он. — Я не собираюсь у друга бабу отбивать!

— Так они же не вместе, — попытался было выкрутиться Рома. — К тому же, ты сам сказал, что Дима все еще неравнодушен к Беловой. Вот я и подумал…

— Иди думай в другом месте. Если ты считаешь меня таким мудаком, то мне с тобой разговаривать не о чем. И, если хочешь знать, Оксанка тоже не из этих, Алюминиевая Королева не будет абы с кем.

— Ну и где ее алюминий? — усмехнулся Рома. — И с каких пор ты считаешь себя абы кем?