Союз горцев Северного Кавказа и Горская республика. История несостоявшегося государства, 1917–1920 - [90]

Если отдельно взять «армию» Н. Гикало, например, со слов очевидца тех событий А. Костерина к осени 1919 года, она насчитывала в Шатое 70 человек, из которых вооруженных было только 20 человек, и он называет это «хорошим результатом»[817]. Позднее, к концу декабря 1919 года — началу 1920 года, численность ее достигла 400 человек, и это соединение уже считалось способным диктовать свои условия[818]. Поэтому вряд ли стоит говорить о цифрах, превышающих тысячу человек относительно всего войска шейха Узун-хаджи. Факт того, что в армии Узун-хаджи находился отряд большевиков во главе с Н. Гикало, показывает, что нужда в ресурсах, даже не столь больших, а в тех, каким располагали большевики (речь идет о десятках), была жесткой необходимостью. «Что же касается большевистской, так называемой Красной Армии, ее нахождение как гостьи в наших пределах С. К. Эмиратства нахожу пока возможным, — заявил Арсамукаев, — однако, при условии, если Начальник Красной армии Гикало найдет непременным условием свое полное подчинение правительству С. К. Эмиратства. В случае бы, если Гикало пожелал оставаться на территории нашего Эмиратства будучи свободным в своих действиях, то в этом случае, если Гикало пожелает подчиниться правительству С. К. Эмиратства, то тогда его и его армию считать нашими друзьями, по очистке земли нашей от реакционеров. То тогда Гикало и его армию рассматривать как остаток Советской власти, пришедших к нам на помощь. Гикало обязан подчиниться нам, а в противном случае вопрос об обезоруживании Гикало и его армии остается открытым»[819]. То есть, говоря недвусмысленно, Гикало предоставляется выбор: подчиниться или разоружиться. Гикало выбирает первый вариант.

Был создан главный штаб армии. Часть оружия, в виде пушек например, чеченцам осталась от русских, которые до февраля 1918 года дислоцировались в регионе. В крепости Ведено было 19 орудий (по другим данным, там было 21 трехдюймовое орудие, 2 шестидюймовых тяжелых орудия, 2 горных орудия[820]), хотя и устаревшего образца, но все же обеспеченных боевыми запасами, 15 пулеметов, свыше 100 тысяч винтовочных патронов и много гранат, а также берданок и трехлинейных винтовок[821]. После осады крепости чеченцами гарнизон согласился оставить все вооружение в обмен на беспрепятственный проход до станции Гудермес. Это на первое время снимало вопрос вооружения добровольцев.

В структуре эмирата был создан военно-бюрократический и административный аппарат: градоначальник, начальник, губернатор (к примеру, губернатором шатоевским был Ахматуко Тесаев[822], после него стал Магомед Шерипов[823]), начальники округов, участковые начальники и сельские старшины, жандармерия. Губернаторств было всего семь. География губерний (Андийская, Веденская, Итум-Калинская, Шатойская, Грозненская и две Ингушских (Первая и Вторая) показывает, что Узун-хаджи не претендовал на территорию, на которую формально распространялась власть Совета обороны в Дагестане.

Дипломатия эмирата была направлена на поиск временных союзников в противостоянии с деникинцами. Не оказалось проблемой найти общий язык с меньшевистской Грузией, которая не могла не видеть, что Горское правительство, эмигрировавшее в Тифлис, все больше опирается на Дагестан, в то время как другие части Горской республики, находившиеся под оккупацией Добровольческой армии, остаются вне его компетенции. Тот факт, что и командующий Грузинским легионом Л. Кереселидзе активно взаимодействовал с шейхом, свидетельствует о тесной кооперации Грузии и Узун-хаджи в этот период[824].

Малоизученным остается факт активного сотрудничества эмирата с немецкими офицерами. Появившись в Грузии в августе — сентябре 1917 года, они внимательно следили за всем, что происходит в регионе. Прибыв в эмират к шейху Узун-хаджи, немецкие офицеры нашли у него полное понимание и поддержку. Например, они помогли в создании армии, в устройстве военного образа жизни населения[825]. К примеру, комендантом села Шали был назначен именно немецкий офицер фон Морах. Сохранился приказ, выпущенный им 11 октября 1919 года для жителей села Шали. В приказе определяется, что в селе все должно быть подчинено порядку, учитывающему, что в регионе введено военное положение. Все, кто выступает против Узун-хаджи, объявляются фон Мерахом врагами и будут наказаны. Без разрешения коменданта не разрешается покидать село или въезжать в него. Запрещается ездить в Грозный (находящийся под контролем Добровольческой армии). Всем офицерам, прибывающим в село, приказано представляться военному коменданту. В селе вводится комендантский час с 9 вечера до 5 утра. Объявляется хождение всех денег, за исключением советских рублей, денежных банкнот Дона. Под запрет попадали и «николаевские» деньги[826]. Если помнить, что речь идет о селе в предгорной части, в 30 километрах от Грозного, и одном из самых больших в этой части Чечни, то можно понять, что комендант фон Морах был назначен эмиром Узун-хаджи именно с целью укрепления села, которое стояло на полпути из Грозного в столицу эмиратства Ведено. Более того, кроме немецких инструкторов в районах, контролируемых шейхом Узун-хаджи, были и австрийские инструкторы. Это объясняет, почему английские и французские военные миссии на Кавказе и на Юге России упорно игнорировали эмиратство Узун-хаджи.