Совсем другая жизнь - [3]
Стоп!
Андрей Ветров!
Еще одно имя!
Я его знаю.
Неизвестный в палате психиатрической больницы широко раскрыл глаза, «Я очень хорошо его знаю, — подумал он. — Его, наверное, будет легко найти. И он все расскажет про меня… Хотя, что он может знать? Мы служили вместе на Дальнем Востоке (если я — Филин, а я, безусловно, Филин, и вообще, что за сомнения?). Он тогда еще не был журналистом, и держался гораздо скромнее. Все видели, что командир из него никудышный».
Человеку, который все еще числился Неизвестным, показалось, что он на правильном пути. Расстрел в ущелье Гивич — это был теракт. Безусловно теракт. Но сам по себе он бы не был так важен, если бы не его «подводная» часть!
«Мы тогда не знали весь расклад, — вспоминал он, — а если бы знали, смогли бы хоть что-нибудь предотвратить?»
Ему казалось, что очень важно ответить на этот вопрос.
«Я расследовал это дело, и…» — Он всей кожей почувствовал, что потом было что-то страшное. Это чуть не привело его к смерти.
Только — к чьей именно смерти?
В кино, которое разворачивалось в его голове, неожиданно сменился главный герой…
…Андрей Ветров жутко переживал, что бой окажется ненастоящим. Тогда плакала журналистская удача.
Такое бывало не раз: кто-то слышал стрельбу и поднимал панику. А на самом деле — пьяные контрактники охотились на дикобраза. Или в соседнем кишлаке гуляла свадьба. О чем тут писать?
В Хороге он оказался вместе с группой журналистов из Москвы, для которых был устроен пресс-тур. Ветров, естественно, не был московским журналистом, просто увязался за компанию. Обычно в таких поездках редко увидишь интересное. Гораздо ценнее — общение со столичными коллегами. Но сейчас был верный шанс проявить себя. Андрей собирался передать репортаж о расстреле машины в московскую газету.
Пазик упорно лез в гору, ворочаясь на колдобинах и тяжело вздыхая, как пенсионер. А Ветров вдруг улетел в мечтах. Ему привиделись завтрашние номера газет. На первой полосе крупными буквами: «Кровавая баня на границе». (Нет, слишком кричаще, подумал Андрей, в стиле желтой прессы.) «Бойня в ущелье Гивич»… (лучше, но все равно слишком нагнетает)… О! «Расстрел в ущелье Гивич» (простенько и со вкусом).
Главные редакторы всех центральных газет читали репортаж, уткнувшись в пахнущий типографской краской номер. Один из них радовался, что такой замечательный материал опубликован у него, другие злились от успеха конкурента…
Холеные руки начальников тянулись к телефонным аппаратам.
— Алло, — хором говорили редакторы всех газет. — Найдите этого парня, автора «Расстрела»…
Мечты-картинки не требовали слов. Они со скоростью экспресса уносили вперед. Вот уже Андрея берут на работу в Москву, покупают квартиру, кладут немыслимый оклад. А безумно красивые поклонницы — как же без них — очередями толпятся у подъезда, стремясь отдаться тут же — страстно, громко, безвозмездно…
Автобус резко качнулся. Ветров налетел лбом на стекло и сразу вернулся в реальный мир.
— Приехали, — сообщил офицер, сопровождавший группу.
Ветров вышел и увидел грузовик, уткнувшийся бампером в валун. Без колес ЗИЛ походил на раздавленного жука. По раскрытой двери лениво ползли огоньки. Они, как маленькие червячки, доедали то, что осталось от большого пламени.
Возле рассыпанной по асфальту кучи овощей стоял разведчик. Его Андрей знал в лицо еще по службе на Дальнем Востоке, правда, имя запамятовал. Но все равно подошел, поздоровался.
— Как дела? Узнал, кто расстрелял машину? — с ходу спросил он разведчика. А вдруг тот возьмет и вот так сразу расколется от неожиданности…
— Нет, — ответил Филин.
Ничего другого Андреи и не ожидал: разведчики никогда лишнего не говорят.
Филин же действительно ничего не знал. Более того, не имел даже каких-либо предположений, и это было хуже всего. Именно из-за этого Константин был зол. А еще его раздражал нерезкий, чуть пряный запах пота, перемешанный с запахом хозяйственного мыла, который исходил от Ветрова.
Такой уж был нюх у Филина: чувствовал все, хоть нос затыкай.
— Если узнаешь что, расскажешь мне? — без особой надежды спросил Ветров.
— Обязательно, — усталым голосом ответил разведчик. Мысленно добавил: «Пошел ты».
«Вот бы его завербовать! — подумал в свою очередь Ветров. — Классный был бы источник информации! Но как это сделать?»
— Печеной картошкой пахнет, — сказал он, втянув ноздрями дым, исходивший от кучи овощей.
— И горелым луком. — Константин поднял глаза и посмотрел на журналиста. — Огонь тлел всю ночь.
Солдаты в серых штормовках грузили трупы на бронетранспортер. Из живота одного из убитых лезли синие застывшие кишки. У всех убитых были напряжены обгоревшие члены.
Последними вытащили обугленные трупы из машины.
— Что вы тут херню всякую оставляете, — прикрикнул на бойцов плотный подполковник в выцветшем камуфляже, вытаскивая из кабины почерневшую кисть руки.
Человеческий «обломок» полетел в кучу человеческих тел.
— Гони на Бохчарв, — приказал офицер водителю бэтээра. — Там сгрузишь этих…
Он кивнул на «головешки».
Бохчарв — это ближайший пост, километрах в пятнадцати отсюда. Там уже ждал ГАЗ-66, назначенный труповозкой.
Его осудили за убийство семьи сослуживца — сотрудника ФСБ.Против него результаты генетической экспертизы и собственные признательные показания.Он сидит уже несколько лет в блоке для пожизненно заключенных и все эти годы утверждает, что невиновен…
«Отранто» — второй роман итальянского писателя Роберто Котронео, с которым мы знакомим российского читателя. «Отранто» — книга о снах и о свершении предначертаний. Ее главный герой — свет. Это свет северных и южных краев, светотень Рембрандта и тени от замка и стен средневекового города. Голландская художница приезжает в Отранто, самый восточный город Италии, чтобы принять участие в реставрации грандиозной напольной мозаики кафедрального собора. Постепенно она начинает понимать, что ее появление здесь предопределено таинственной историей, нити которой тянутся из глубины веков, образуя неожиданные и загадочные переплетения. Смысл этих переплетений проясняется только к концу повествования об истине и случайности, о святости и неизбежности.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.
Сказка была и будет являться добрым уроком для молодцев. Она легко читается, надолго запоминается и хранится в уголках нашей памяти всю жизнь. Вот только уроки эти, какими бы добрыми или горькими они не были, не всегда хорошо усваиваются.
Он возглавляет специальную лабораторию по изучению ядов. Действие ядов проверяется на заключенных, приговоренных к расстрелу. Высшим руководством страны поставлена задача: применяемые яды не должны быть распознаны… Он единственный, кто может сказать людям правду, но… все отравители заканчивают одинаково…