Современный французский детективный роман - [210]

— А на каком основании вы вторгаетесь сюда?

— Я веду следствие.

— Когда господин Маосье узнает об этом…

— Я вчера видел его.

— Вы ездили в Ла-Боль?

— Да. А завтра утром или чуть позже он сам будет в Париже.

— Но он собирался вернуться через три недели, а то и через месяц.

— Я попросил его изменить планы.

— И он не протестовал?

Низенький г-н Ванье был возмущен, петушился.

— Я хотел бы знать, что за история…

— Узнаете в свое время.

— Шарить в ящиках, как у себя дома! Задавать нелепые вопросы! Да еще требовать, чтобы патрон приехал из Ла-Боль…

Ни слова не говоря, Мегрэ вышел, оставив человечка возмущаться в одиночестве.

6

Едва Мегрэ вернулся на набережную, как позвонили из Ла-Боль. Говорил Веран, один из двух инспекторов, которых комиссар послал за Маосье.

— Как все прошло?

— Начало было так себе. Он кипятился, отказывался с нами ехать. Упоминал о высокопоставленных друзьях и грозил скандалом.

— Как отнеслась к происходящему его жена?

— Слушала и изумлялась. После нескольких минут препирательства я вынул из кармана наручники и предупредил, что, если он не подчинится, ему придется пропутешествовать до Парижа с этими штуками на запястьях. Он чуть не задохнулся от ярости: «И вы посмеете…» — «Несомненно», — «Но в чем дело, черт бы вас всех побрал?» По-моему, больше всего он страдал от унизительности своего положения. В конце концов пошел с нами на вокзал и сел в ночной поезд. Жена хотела ехать с ним, но он ее отговорил, твердя, что через двое суток уже вернется: «Пойми, им не в чем меня обвинить. Они еще пожалеют, и очень скоро».

На следующее утро Мегрэ расположился у себя за столом, выбрал трубку, не спеша набил ее и кивнул Торрансу, чтобы тот взял блокнот и присел к столу. Обычно стенографировать допросы поручают по возможности Лапуэнту — он считается в уголовной полиции лучшим стенографистом. Но и Торранс не ударит в грязь лицом.

Мегрэ нажал на кнопку, и Веран ввел Маосье; черты лица у того заострились, взгляд словно застыл.

— Садитесь.

— Протестую против моего задержания, считаю его неоправданным и, будь вы хоть Мегрэ, хоть кто, полагаю себя вправе подать на вас в суд.

Мегрэ и бровью не повел.

— Не скажете ли, господин Маосье, где находится ваш пистолет?

— Какой пистолет?

— Тот, что еще на днях лежал в верхнем ящике вашего ночного столика. Если не ошибаюсь, тридцать второго калибра.

— В оружии не разбираюсь и не могу вам сказать, что за калибр у этого пистолета, который хранится у меня давным-давно.

Где он теперь?

— Надо думать, в том же ящике.

Отвечал он злобно, смотрел на Мегрэ с откровенной ненавистью. Быть может, к этой ненависти примешивался страх?

— В ящике пистолета больше нет. Куда вы его дели?

— Доступ в квартиру имею не я один.

— Вы намекаете, что пистолетом могла завладеть мадемуазель Берта? Без шуток, прошу вас! Это ни к чему не приведет.

— Я не сказал, что пистолет взяла кухарка.

— Остается ваша теща? Она и впрямь навещала вас в тот вечер, когда вы обедали в одиночестве у Фарамона и вернулись домой в три часа ночи.

— Я никогда не приходил домой в три часа ночи.

— Если угодно, я вызову на очную ставку свидетеля, который вас отлично видел и, вне всякого сомнения, подтвердит, что это были действительно вы.

У Торранса на лбу выступил пот, он строчил на предельной скорости.

— Мало того, я располагаю свидетелем, который видел, как вы в третьем часу ночи завернули в тупик Вье-Фур; имеется и другой свидетель, слышавший, как несколько минут спустя вы вернулись домой.

— Уж не моя ли жена? — с иронией осведомился Маосье.

— Нет, жена ваша не могла бы свидетельствовать против вас.

В противоположность своему собеседнику Мегрэ хранил спокойствие.

— Значит, мерзавка Берта. Она, видите ли, нянчила мою жену и на этом основании ревнует ее ко всем окружающим, ну а меня так просто ненавидит.

— Где вы познакомились с Марселем Вивьеном?

— Не имею понятия, кто это.

— Вы что, не читаете газет?

— Читаю, но не раздел происшествий.

— И все же вы знаете, что он был убит? Ему, спящему, трижды выстрелили в грудь.

— Разве это меня касается?

— Может быть, и касается. Было бы просто замечательно, если бы вам удалось найти ваш пистолет.

— Для этого мне надо знать, кто его взял или спрятал.

Этот человек будет запираться, совершенно не заботясь о правдоподобии. Он закурил, руки у него дрожали. Может быть, от ярости?

Мегрэ круто переменил тему: прием, рассчитанный на то, чтобы сбить противника с толку.

— Как я догадываюсь, в переулке Вье-Фур вы никогда не бывали?

— Я не способен даже объяснить, где такой находится.

— Что сталось с Ниной Лассав?

— Вы полагаете, что я с ней знаком? Это имя ничего мне не говорит.

— В сорок пятом и сорок шестом годах вы жили на Монмартре в меблированных комнатах близ бульвара Рошешуар.

— Да, я жил в тех местах, хотя и не помню, в каком году.

— А у нее была квартира на бульваре Рошешуар.

— Весьма возможно. Там жили тысячи людей — неужели я со всеми должен состоять в знакомстве?

— Вероятно, вы все же познакомились и с ней, и с Марселем Вивьеном, ее любовником. Подумайте, прежде чем отвечать. Вы тоже были любовником Нины Лассав?

— Мне и думать не о чем. Нет — и все. В те времена я был еще не женат, не чурался женщин, но приятельницы с таким именем у меня не было, и с этим самым Вивьеном я не встречался.