Современный французский детективный роман - [189]

— Кем оказался убитый?

— Вроде бы столяр-краснодеревщик. У него была мастерская на улице Лепик, и в один прекрасный день он исчез.

— Двадцать лет назад?

— Да.

— Семья у него была?

— Кажется, жена и дочь.

— Тоже исчезли?

— Нет. Остались жить в том же квартале.

Они взяли одну из небольших черных машин, что принадлежат уголовной полиции, и поехали на улицу Лепик, забитую тележками зеленщиц.

Дом 65-а оказался в начале улицы, на левой стороне.

— Постарайся приткнуть где-нибудь машину и догоняй меня. Я, наверно, буду у привратницы.

Привратница оказалась еще молодой и приветливой. Она посмотрела на комиссара сквозь стеклянную дверь привратницкой. Мегрэ постучал, и она открыла.

— Что вам угодно?

— Я комиссар Мегрэ из уголовной полиции.

— Вы по поводу кого-нибудь из наших жильцов? — удивилась она.

— Нет, меня интересует человек, который когда-то давно был вашим жильцом.

— Значит, я не обозналась.

— Что вы имеете в виду?

— Увидела вчера фотографию в газете и сразу вспомнила господина Вивьена. Я даже сказала об этом молочнице, но потом подумала и говорю ей же: «Нет, не может быть, что это он. Такой славный парень, такой труженик… Нипочем не поверю, чтобы он стал клошаром».

Мегрэ показал ей новые снимки, и в это время в привратницкую вошел Торранс.

— Это наш инспектор. Всмотритесь хорошенько в снимки.

— Да мне и всматриваться не надо — это он. Вчера я малость засомневалась только из-за усов и бороды. Вы, значит, велели его побрить.

Пристально глядя на фотографию, она добавила:

— Никак в себя не приду от изумления.

— Не помните ли вы, каким образом он съехал от вас? Заранее отказался от помещения? Вернул заказчикам мебель, которую брал на реставрацию?

— Ничего подобного. Просто ушел и больше не пришел, и никто у нас в квартале его с тех пор в глаза не видел.

— Кто-нибудь заявил в полицию о его исчезновении?

— Жена, наверно, заявила, не знаю. Она изредка приходила к нему днем. А дочка чуть не каждый день забегала. Прибежит, поцелует и дальше по своим делам… Они жили недалеко отсюда, на улице Коленкура, номера дома не знаю, там напротив была красильня.

— Скажите, вы с тех пор видели его жену?

— Видела, и нередко, у тележек: она по-прежнему ходит за покупками на улицу Лепик. Сильно похудела, худая стала, как щепка, а раньше была пухленькая.

— Вы с ней не заговаривали?

— Она на меня несколько раз смотрела, но видно было, что не узнает.

— Давно вы встречали ее в последний раз?

— Несколько месяцев, а то и год назад.

— А что с девушкой? Ей теперь должно быть двадцать восемь.

— Не помню, кто мне сказал, что она вышла замуж и дети есть.

— Живет по-прежнему на Монмартре?

— Говорят, да. Только не знаю — где именно.

— Можно взглянуть на мастерскую?

— Идите прямо по коридору, там в конце дверь во двор. В мастерской вы сейчас застанете слесаря, господина Бенуа, он работает.

Слесарь оказался симпатичным человеком лет тридцати.

— Чем могу служить?

Мегрэ протянул свое удостоверение.

— Вы, наверно, насчет бедняги, которому всадили в грудь три пули? Сегодня утром в бистро, где я по утрам пропускаю стаканчик, только и разговоров было, что об этом.

— Вы его знали?

— Нет, откуда же. Мне было всего десять, когда он отсюда съехал. Мастерскую после него занял обойщик и хозяйничал здесь лет пятнадцать. Он был уже немолод, ну и решил перебраться в деревню. Тогда я и снял это помещение.

— Не обращался ли к вам кто-нибудь за сведениями о Марселе Вивьене?

— Никто. А вот со вчерашнего дня здешние старожилы без конца его поминают. Нынче я о нем наслушался утром, пока пил кофе с рогаликами. Старики и пожилые его помнят, и никто не может взять в толк, почему он стал бродягой. Говорят, красавец был, высокий, крепкий, прекрасное ремесло в руках, да и зарабатывал неплохо. И вот пропал, слова никому не сказав.

— Даже жене?

— Говорят, даже ей. Не знаю, может, врут. Я-то повторяю с чужих слов. Будто бы через несколько дней, а то и через неделю, она приходила сюда, чтобы расспросить людей. Вот все, что мне известно, но если хотите услышать то же самое своими ушами, вам стоит лишь заглянуть в бистро по соседству.

— Благодарю.

Мегрэ вместе с Торрансом вернулся на улицу Лепик. Что ж, личность человека, убитого в районе Центрального рынка, теперь почти не вызывает сомнений. Спутники вошли в небольшой бар. У старомодной стойки сидели одни завсегдатаи — это бросалось в глаза с первого взгляда.

— Что вам угодно?

— Пива.

— Мне тоже, — добавил Торранс.

С улицы, с тележек, теснившихся вдоль тротуаров, проникал аппетитный запах овощей и фруктов.

Хозяин подал пиво.

— Скажите, вы, часом, не комиссар Мегрэ?

— Да, это я.

— Тогда вы небось насчет того бродяги, чей портрет напечатали вчера в вечерних газетах?

Теперь на них устремились все взгляды. Вопрос заключается только в том, кто заговорит первый.

Первым заговорил мясник в забрызганном кровью фартуке — здоровенный малый с огромными ручищами.

— Почем вы знаете, может, он удрал с какой-нибудь девчонкой, а когда получил отставку, то вернуться к супружнице духу не хватило? Был у меня подручный, лет десять проработал, таким смирным казался, что дальше некуда. И вот в один прекрасный день он как сквозь землю провалился. Сбежал с восемнадцатилетней соплячкой. А самому уже стукнуло сорок пять. Через два года его след отыскался в Страсбурге, на бирже труда.